Она покачала головой. Она показалась мне... расстроенной?
— Нора, ты никогда не научишься.
Она это произнесла или я это придумала?
Не уверена, что ее губы вообще шевелились.
Рози повернулась и ушла. Меня душил горячий влажный воздух.
А затем я вошла к Марин.
Рози была права.
Я никогда не научусь.
Глава 1
Прошлое
Четыре месяца назад
Я свернулась под одеялом, прижав колени к груди. Извивалась и съеживалась до тех пор, пока не стала маленькой и ничего не значащей, на сколько это возможно.
Меня не волновали свежие отметины на спине от сегодняшней ритуальной порки. Преподобный Миллер был особенно жесток. Казалось, что бьет меня сильнее. Молитвы звучали громче. Но я не заплакала. Я никогда не плакала. А какой смысл?
Это продолжалось так долго, что я отключилась. Я практически ничего не помнила. Все смешалось. Когда все закончилось, я лежала на полу. С трудом встала на ноги. Никто мне не помогал, пока я ковыляла к машине.
Но это было не важно.
Меня это не заботило.
Потому что сегодня я увижу его.
Мне это необходимо.
Поэтому я не думала о крови, пропитавшей мою рубашку и капающую на белые простыни. Я не плакала, когда одеяло царапало обнаженную плоть.
Скоро сюда придет Брэдли.
Сердце с такой силой стукнулось о грудную клетку, что еще немного и сломалось бы ребро. Я была напугана. Так напугана. От боли и страха во рту появился медный привкус. Как кровь, засыхающая на моей спине.
Брэдли злился на меня. Его ранило то, чего я не могла контролировать. Он заглянул в мое сердце и все узнал. Но от увиденного он стал несчастен. Я видела это на его лице. Ему не нравилось, когда я замышляла что-то и не могла взять его с собой.
Это отражалось во всех его эмоциях.
Я знала, что он хочет сделать хоть что-то, чтобы я его послушала.
Предвкушение поглотило меня, и почувствовала тошноту. Во рту пересохло, и я прикусила губу.
В доме стояла тишина. Мама час назад пошла в постель. Меня заперли, как только мы вернулись из церкви.
Она упрятала меня и весь вечер проговорила с драгоценной, идеальной Рози. Я слышала их разговоры и смех. Слышала, как закипает чайник и открывается банка с печеньем.
Я представила, что сижу за столом с мамой, любуясь ее улыбкой. На мгновение притворилась Рози. Что это я такая красивая и любимая.
Ненадолго это заблуждение помогло заглушить боль.
Но когда Рози ушла, мама отправилась в кровать. Легла и я, слушая знакомый звук ее шагов по деревянному полу. Знала каждый скрип ступеней под ее весом, и от этого звука мне становилось спокойнее.
Моя похитительница.
Моя мучительница.
Моя всегда любимая Мама.
Сегодня ветер был особенно суров. Огромные ветки дерева стучали по стеклу как пальцы. Тук, тук, тук.
Я обняла ноги руками и сжала их из всех сил.
Я подумала о Маме, и она возродила ужас церкви и кровь потекла по спине.
Тогда я представила ее и не испытала боли. Я почувствовала радость.
Мы встретились с Марин после занятий. Она сочла это случайностью. Но это было не случайно.
Она не могла ничего утаить от меня.
Я знала, что она там будет. Она была так рада встретить меня. На ней были узкие джинсы, и я старалась не смотреть на ее ноги.
Впервые в жизни я испытала возбуждение. Внутри меня.
Как бабочки. Или личинки.
Скручивающиеся и переворачивающиеся. Я сгорала изнутри, когда смотрела на нее. Я сжала ноги вместе, пытаясь устранить странное напряжение.
Мне нравилось это ощущение. Давящее и напирающее.
— Хорошо выглядишь сегодня, Нора, — сказала Марин.
Она заметила, что я подкрутила свои, обычно прямые как солома, волосы. Я даже нанесла блеск для губ. Даже не верится, что я сделала что-то такое, что привлекало внимание к моим губам. Вместо того, чтобы прятать, я их приукрасила. Сделала желанными.
И это было восхитительно.
Но, прежде чем идти домой, я стерла блеск. Мама терпеть не могла мои попытки быть привлекательной. За это она меня еще больше унижала.
Мне хотелось сказать Марин, что я сделала это для нее, но мне не хватило храбрости. Но она подмигнула, и я подмигнула в ответ.
— Ты тоже хорошо выглядишь, — пробормотала я, прикусив нижнюю губу. Марин почти застенчиво пригладила свои длинные темные волосы. Она нервничала из-за меня? Ее взгляд метнулся мне через плечо, и она переступила с одной ноги на другую, и свитер спал с одного плеча.
Позволила бы она мне провести пальцем по ее ключице? Мне бы этого хотелось.
— Куда ты идешь? — спросила я, заранее зная ответ. Но я хотела, чтобы она мне это сказала.
Марин нахмурилась, и ее взгляд устремился вдаль.
Я почувствовала его прежде, чем увидела.
— Нора.
От того, что он произнес мое имя, я задрожала. От опасения. От предвкушения чего-то плохого.
— Привет, Брэдли, — сказала Марин, не отрывая взгляда от моего друга.
Брэдли встретился с ней взглядом и снова между ними происходило какое-то общение, которое я не понимала. В воздухе запахло ссорой. Невысказанной неприязнью.
И чем-то еще.
И все из-за меня.
Брэдли взял меня под руку, как делал множество раз до этого. Мне так этого не хотелось. Особенно не перед Марин.
Но я заметила, как сильно ей это не понравилось и мне стало без разницы.
Брэдли не ответил на приветствие Марин, но он ни разу не оторвал от нее взгляда. Так много было сказано взглядом. Но что?
— Просто думала предложить тебе сходить со мной в парк. Думала, мы сможем поработать над песней, — предложила Марин, наконец обратив все внимание ко мне.
Брэдли сильнее сжал мою руку.
— Какая песня? — прорычал он. Он был расстроен. Ему не нравилось, что Марин известно обо мне то, чего я ему не раскрыла. У нас не было секретов. Только не друг от друга.
Но времена поменялись.
Я улыбнулась Марин.
— Я бы с радостью, — произнесла я.
Я посмотрела на Брэдли и почувствовала укол вины. Губы были в царапинах. На скуле был виден свежий синяк. Он причинял себе так много боли. Он калечил себя, чтобы хоть что-то чувствовать.
Все что он делал — только скрывал сам от себя правду. Он загнал ее так глубоко внутрь, где надеялся никто ее не увидит.
Но я увидела.
Он нуждался в этом.
— Не надо, — Брэдли еще сильнее сжал руку. Он хотел удержать меня. Не хотел отпускать. Боялся потерять меня. Никто не мог знать, как тяжело ему давалось сдерживать себя в руках.
Марин сузила глаза.
— Не понимаю, чем ты так привлек Нору, сумасшедший пещерный человек, но я более чем уверена, что она в состоянии самостоятельно принимать решения, Брэд.
Затем Брэдли отпустил меня. Я взглянула на него и мне захотелось плакать. Захотелось смеяться. Хотелось обнять его и никогда не отпускать.
Он был мой.
Он был разбит.
Сломлен.
Марин назвала его Брэд.
Затем не говоря ни слова, он развернулся и пошел прочь. Каждый шаг был как упавшая слеза. Злость просачивалась в землю.