Мы продолжаем следовать за ней более двух часов, пока она не останавливается, а затем, похоже, бежит к тому, что на карте выглядит как гигантское поле. Если моя догадка верна, к этому моменту она использовала, по меньшей мере четыре вида транспорта.
К тому времени, как мы приезжаем, она уже полчаса в пути. Я не могу следовать за ней пешком, потому что, скорее всего, я ее упущу. Или, точнее, позволю ей воссоединиться с этим ублюдком без моего присутствия.
— Найди мне снегоход, — говорю я Виктору.
— Это может занять у меня некоторое время.
— Мне похуй. Сделай это.
Он выходит из машины, но тут же засовывает голову обратно.
— Что? — огрызаюсь я.
— Если бы ты был женщиной, я бы сказал, что у тебя ПМС, но это не так. Так что я не знаю, как классифицировать такое поведение.
— Тогда не надо, и делай, что тебе говорят.
Он смотрит на меня некоторое время, как бы убеждаясь, что я тот самый человек, которого он знал всю свою жизнь, качает головой и, наконец, идет, чтобы сделать что-то полезное.
У него уходит пятнадцать минут на то, чтобы привезти мне снегоход, но Саша, похоже, все еще бегает, так что я успеваю.
Виктор бросает мне толстую белую куртку и термоштаны. Я поспешно переодеваюсь в них, натягиваю снежный бинокль и запрыгиваю на снегоход.
Мой охранник вцепился в руль.
— Я поведу.
— Нет, ты останешься здесь, пока я не вернусь.
— Я не отпущу тебя одного в такую глушь.
— У тебя нет права голоса. Не ходи за мной.
— Но...
— Это приказ, Виктор. Жди здесь.
Он становится жестким, кажется выше и еще больше похожим на гору, чем в любое другое время. Он никогда не любил разлучаться со мной по какой-либо причине. Виктор действительно считает, что его роль в жизни заключается в обеспечении моей безопасности, и что если он не справится с этой жизненной миссией, то у него нет цели.
— Это не опасная ситуация, — предлагаю я в полушутливой попытке смягчить удар, но не жду его ответа, отключая GPS-передачу на машину. Если я этого не сделаю, он будет следить за сигналом, пока не найдет меня, и настаивать, чтобы мы немедленно летели обратно в Нью-Йорк.
Убедившись, что сигнал слежения есть только у меня, я хватаюсь за руль снегохода и мчусь по снегу, как пуля.
Мне требуется около пятнадцати минут, чтобы добраться до нее, но Саша прекратила движение через пять минут после того, как я выехал.
Она стоит посреди огромного поля, по которому бежала раньше, и местность выглядит пустынной. Я подумал, что она направляется в сторону близлежащей деревни, но, похоже, это не так.
Я набираю скорость, чтобы подняться на холм, который отделяет меня от поля. Поднявшись на вершину, я вижу склад. Строение до жути похоже на то, где погибли мои люди во время нашей последней миссии.
Я человек, который всегда следовал своим инстинктам. Это, в сочетании с быстрыми рефлексами, спасало меня от смерти бесчисленное количество раз.
И сейчас мой инстинкт кричит мне, чтобы я развернулся и помчался в противоположном направлении.
Я не разворачиваюсь.
Потому что это означало бы оставить Сашу с ее любовником, или под ним, а такой вариант просто не рассматривается.
Однако вид, который материализуется передо мной, заставляет меня усомниться в причинах моего пребывания здесь.
Недалеко от склада стоят люди, одетые в черное, их лица скрыты балаклавами, как в каком-нибудь фильме про террористов.
У всех у них винтовки, перекинутые через грудь, кроме одной, которая держит пистолет.
Хотя ее пальто выглядит иначе, а лицо скрыто, я знаю, что это Саша. Я дал ей этот пистолет вскоре после того, как мы приехали в Нью-Йорк, и она нацарапала на рукоятке букву «S», потому что он слишком похож на пистолет Максима, и она хотела избежать путаницы.
В моей голове срабатывают красные сигналы тревоги. Большинство из них начинаются и заканчиваются словом «беги».
В голове проносится множество вопросов. Во-первых, кто эти люди? Как Саша связана с ними? Но самое главное, какого хрена это пахнет ловушкой?
Потому что так и есть, идиот.
Я начинаю разворачивать снегоход, но слишком поздно. Человек рядом с Сашей открывает огонь.
Боль взрывается в моей груди, и я теряю хватку на руле. Снегоход и я падаем вниз с холма, дважды перевернувшись.
Ебаный в рот.
Я пытаюсь контролировать падение, но это невозможно на таком крутом склоне. Боль вспыхивает от раны, но я не думаю, что она затронула жизненно важные органы...
— Нет! — ее грубый крик эхом отдается в воздухе, когда еще одна пуля попадает мне в грудь. Снова.
На этот раз я не могу ничего контролировать.
Я падаю и качусь, и мое зрение становится туманно-красным. Не из-за раны или того факта, что я, вероятно, умираю.
Это реальность осознания того, что Саша привела меня сюда, чтобы эти люди убили меня.
Она предала меня.
Блять.
Саша предала меня.
Вся борьба покидает мои конечности, когда мой мир становится черным.
Глава 2
Саша
Сцена начинается в замедленной съемке, но затем становится слишком быстрой. Слишком грубой.
Слишком... сюрреалистичной.
Странно, как некоторые события накладываются друг на друга в совершенно другом ритме, когда происходят в реальном времени.
На мгновение мне кажется, что я сплю. Может быть, это еще один из моих жестоких кошмаров, в которых я постоянно теряю людей, которые мне дороже всего на свете.
Это правдоподобное объяснение... верно?
Человек, который катается по снегу после того, как в него выстрелили во второй раз, не может быть Кириллом.
Просто не может.
Когда его огромное тело останавливается у подножия холма, мое сердце почти делает то же самое. Затем, в течение доли секунды, оно с ревом возвращается к жизни и почти вырывается из своих тисков.
Это не кошмарный сон и не жестокая игра моего воображения. Эта ситуация происходит на самом деле.
Прямо сейчас.
Прямо передо мной.
Дядя Альберт поднимает винтовку, но прежде чем он успевает сделать смертельный выстрел, я прыгаю перед ним.
Мои конечности дрожат, а в голове крутится только одна мысль: почему ты думаешь, что первый или второй выстрелы не были смертельными?
Кирилл, вероятно, мертв...
Нет. Я выкидываю эту мысль из головы, снимаю с лица маску и бросаю ее вниз, бессознательно приподнимая верхнюю губу в рычании.
— Уйди с дороги, Саша, — приказывает дядя чужим голосом. Это папа говорил таким авторитарным тоном — не с нами, а с людьми, которые на него работали. Дядя Альберт никогда бы так не поступил.
Такое ощущение, что я вижу его новыми глазами. Как будто это не тот дядя, которого я знаю двадцать один год своей жизни.
Он начинает отталкивать меня в сторону, но я отталкиваю его изо всех сил, и мне удается заставить его споткнуться на снегу.
— Прекрати! — кричу я, мой грубый голос эхом отдается в окружающей нас пустоте.
— Что ты имеешь в виду, говоря «прекрати»? — дядя Альберт делает шаг вперед. — Это он стоит за смертью нашей семьи, Саша.
Я качаю головой больше раз, чем нужно.
— Я в это не верю.
— Почему, черт возьми, не веришь?
— Я просто не верю! — я тычу пальцем ему в грудь. — Я собираюсь оказать ему медицинскую помощь, и если ты попытаешься остановить меня, я не знаю, как отреагирую. Я предупреждаю тебя. Если ты не хочешь, чтобы один из нас умер сегодня, не останавливай меня, дядя.