Но это было до того, как эта чертова женщина отпраздновала его со мной.
Ее пальцы вцепились в мои волосы, когда ее киска сжалась под моим языком, а затем она кончила мне на лицо.
Блять.
Она — лучшее, что я когда-либо пробовал.
Я отстраняюсь, и она задыхается, когда я вновь покусываю ее татуировку, но ее лицо — шедевр неоспоримой похоти.
Мой собственный шедевр.
Она опирается на обе руки, ее рубашка смята, а ноги все еще дрожат от оргазма. Однако она следит за каждым моим движением, когда я позволяю ее ногам упасть, затем встаю и расстегиваю брюки.
Она сглатывает, когда я сжимаю в кулаке ремень и провожу металлическим концом между ее бедер, по животу, а затем обвиваю его вокруг ее горла.
Я дважды поглаживаю свой уже твердый член, и ее губы раздвигаются, похоть и желание светятся в ее зеленых глазах.
Это не первый раз, когда она так делает. Саша любит, когда я трогаю себя. Я мог бы начать делать это регулярно, только чтобы вызвать этот взгляд.
— Ты собираешься принять мой член как очень хорошая девочка, не так ли?
Она кивает, ее грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Я раздвигаю ее ноги, впиваясь пальцами в чувствительную плоть ее бедер, а затем вхожу в нее одним движением.
Саша стонет:
— О, черт.
— Ты вновь встречаешь меня дома, solnyshko. Вот так. Ты так хорошо принимаешь мой член.
Ее лицо окрашивается в красный цвет, хотя я не сильно натягиваю ремень.
— Еще, — хнычет она. — Еще, Кирилл.
— Не Кирилл. Скажи мое другое имя.
Она прикусывает нижнюю губу, а потом шепчет самым эротичным голосом:
— Трахни меня жёстче, luchik.
Я почти кончаю.
Я никак не могу долго продержаться, когда она меня так называет.
Я отбрасываю ремень в сторону, поднимаю ее на руки, оставаясь внутри нее, и прижимаю ее к стене.
Я трахаю ее так, словно умру без нее. Я трахаю ее сильнее и быстрее, в ритм ее стонам и крикам наслаждения. Затем я закрываю ей рот и нос ладонью.
— Шшш, ты слишком громкая.
Она стонет под моей хваткой, даже когда я удушаю ее до смерти. Дело в том, что я не единственный, кто наслаждается играми с дыханием. Чем больше я лишаю ее кислорода, тем сильнее ее киска сжимается вокруг моего члена.
Но какая часть мне нравится больше всего?
Это то, как она смотрит на меня, доверяя мне, что я не убью ее.
Ее киска сжимается, выжимая из меня оргазм, и ее глаза начинают терять фокус. Я убираю ладонь, хватаю ее лицо обеими руками и вынуждаю ее глаза встретиться с моими. Они скорее зеленые, чем карие, блестящие от слез.
Это слезы наслаждения, слезы «дай мне еще». Слезы, которые я хочу видеть на ее лице вечно.
Я проникаю в нее сильнее.
— Скажи мне, что ты моя, Саша.
—Я… твоя.
— Что бы ни случилось?
Она вздрагивает, ее пятки впиваются в мою задницу, и она держится за меня изо всех сил.
— Несмотря ни на что.
— Ты не сможешь потом передумать. Ты не сможешь взять эти слова обратно, и ты точно не сможешь, ни при каких гребаных обстоятельствах, бросить меня. Ты поняла?
Она кивает несколько раз.
— Я не стану... О, Боже!
Ее голова падает на мое плечо, и она впивается в него зубами, кончая с эротическим стоном, который провоцирует мой собственный оргазм.
Я трахаю ее на протяжении всего оргазма, прежде чем полностью заполняю ее своей спермой. Это длится настолько долго, что я совершенно измотан.
Мы остаемся в таком состоянии несколько минут, тяжело дыша друг другу в шеи.
Саша отстраняется, ее большие глаза смотрят на меня с... страхом.
Какого хрена?
— Я люблю тебя, — шепчет она, звук такой тихий, что я почти не слышу его.
Но я слышу.
И в моей груди словно выросли крылья, которые в данный момент летают среди падших ангелов.
— Ты не сможешь взять слова обратно, — говорю я с большей властностью, чем требуется.
Она слегка улыбается.
— Я и не собираюсь.
— Я серьезно, Саша. Твоим чувствам ко мне не позволено измениться. Ни на капельку, никак. Если ты по какой-то причине чувствуешь, что они изменятся, забери слова обратно прямо сейчас.
— Нет, не заберу, — она гладит мои волосы, щеку и губы. — Несмотря ни на что.
Я нахожу ее губы, и она хнычет, пока я целую ее до смерти.
Им не позволено меняться.
Несмотря ни на что.
Особенно после бури, которая надвигается на нас.
Глава 21
Саша
Вечеринка в главном особняке Братвы в самом разгаре.
Здесь все, и я имею в виду всех, включая наших союзников из других организаций. Якудза, Триада и итальянцы.
Хуан даже прислал своего сына, после того как Игорь предложил это. Не думаю, что он доверяет пожилому человеку больше, чем Кириллу, но он выглядит более спокойным теперь, когда Игорь в игре. Может быть, это потому, что они примерно одного возраста и до предела скрытны.
Помимо представителей различных группировок, семьи лидеров также сопровождают их сегодня вечером, но детей не допускают.
Не то чтобы они их привели. Я не могу представить, чтобы, скажем, Адриан затолкал своего сына на такое мероприятие.
Риски подобных собраний колоссальны. Если на нас нападут, мы наверняка потеряем всех драгоценных союзников, над обеспечением которых все, и особенно Кирилл, упорно трудились.
Излишне говорить, что для телохранителей это кошмар в плане безопасности. Нам приходится сотрудничать со многими охранниками, и некоторые из них фанатичны, когда дело доходит до защиты своих боссов. Они почти такие же вспыльчивые, как Виктор, Владислав и старший охранник Андриана — Коля.
Ну, и я.
Для меня безопасность Кирилла — понятие необсуждаемое. На днях я душила девушку за то, что она посмела переступить ему дорогу, и ему пришлось приказать мне отойти, пока я ее не убила.
Иногда он реагирует на мои защитные всплески улыбкой, а иногда просто вздыхает и качает головой, как будто думает, что ему бы повезло больше, если бы он пытался приручить льва.
Это проблема, над которой я работаю. Я прекрасно понимаю, что не должна так себя вести, но меня до сих пор мучают сцены, в которых он весь в крови на холме, и лежит на больничной койке с безжизненными глазами и бинтами, покрывающими его тело.
Я никогда не позволю такому повториться. Никогда.
Ну и что, если я немного перебарщиваю с этим? Виктор делает это постоянно, и его не считают ненормальным... по крайней мере, не слишком.
Во всяком случае, я думаю, что веду себя совершенно разумно, и никто, даже Кирилл, не убедит меня в обратном.
До этого, после того, как он вытрахал мои мозги в своем кабинете, а я, как идиотка, проболталась, что люблю его, он сказал, чтобы я не приходила на эту вечеринку.
Он упомянул что-то о том, что составит компанию Карине и возьмет выходной. Я подумала, что он шутит, но он был совершенно серьезен.
Я сказала:
— Возможность того, что я не буду сопровождать тебя сегодня вечером, находится на том же уровне, что и возможность того, что ты позволишь мне провести время с Константином.
Он не выглядел довольным моим решением пойти с ним.
Мне было немного обидно, что он так решил. Может быть, он воспринял мои чувства к нему плохо. Может быть, я совершила ужасную ошибку, озвучив их. Существует ли какое-то правило, согласно которому нельзя выражать свои чувства во время или сразу после секса?