Я посвятила ему свою жизнь, а он в ответ показал мне средний палец.
— Спасибо, но я не голоден.
— Глупости. Посмотри на свое истощенное лицо, — она протягивает мне миску с чем-то похожим на суп. — Вот, выпей это. Это поможет справиться с похмельем.
Я начинаю протестовать, но останавливаюсь, когда она поднимает бровь и упирает руку в бедро, беззвучно выражая: «Я бросаю тебе вызов, попробуй.»
Прочистив горло, я беру миску и выпиваю ее одним махом.
Анна не уходит, пока не заставит меня съесть кусок тоста с джемом и маслом и два вареных яйца.
Когда она уходит, я принимаю душ и направляюсь к шкафу. Мое сердце разрывается на части, и я разражаюсь слезами, надевая одежду.
Теперь эта часть шкафа будет принадлежать его жене. Все будет принадлежать. Его кровать. Его тело. Его фамилия.
Я бью себя в грудь снова и снова.
Почему, черт возьми, это так больно? Никто не рассказывал мне о боли разбитого сердца.
Когда волна стихает, я поднимаю подбородок и смотрю на свое лицо в зеркало. Несмотря на то, что оно залито слезами, а глаза налились кровью. Я даю себе клятву, что больше никогда не буду такой слабой.
Никогда.
И чтобы сделать это, я должна удалиться из ближайшего окружения Кирилла.
Всхлип пытается прорваться наружу, но я проглатываю его, даже когда слеза задерживается на моем нижнем веке, а затем стекает по лицу.
Я справлюсь. Я пережила и худшее.
Мои движения механические, пока я укладываю все свои вещи в мешок. Я останавливаюсь на пороге комнаты и бросаю последний взгляд назад.
Каждый уголок этого места наполнен воспоминаниями о нас. Он трахал меня в каждом уголке и на каждой поверхности. Он обнимал меня, когда я спала на этой кровати и диване. Он носил меня на руках в ванную и даже предлагал мне плечо, чтобы поплакать после тяжелых переживаний.
Он был рядом со мной, пока не произошло это.
Пока он не покончил с нами так жестоко, что рана до сих пор зияет и кровоточит на поверхности земли.
Я желаю ему всех бед в мире. Я не слишком бескорыстный человек. Я не буду желать добра ему и его новой невесте. Я желаю, чтобы они страдали каждый день. Я желаю, чтобы он видел мою тень в каждом углу этой комнаты и видел меня в кошмарах.
— Надеюсь, ты никогда не забудешь обо мне, и воспоминания обо мне будут преследовать тебя вечно, — шепчу я, затем закрываю дверь и выхожу в коридор.
Я даже не знаю, куда мне теперь идти. Если я полечу в Россию, примут ли меня снова бабушка и дядя? Заставят ли они меня теперь убить Кирилла?
Нет. Я не смогу этого сделать, какую бы боль он мне не причинил.
Но куда еще я могу поехать, если не в Россию?
— Липовский.
Я выпрямлюсь и медленно поворачиваюсь, чтобы встретиться с бесстрастным взглядом Виктора. Он изучает меня с головы до ног.
— Куда это ты собрался?
— Я увольняюсь, — мои губы кривятся в горькой улыбке. — Хорошо для тебя, а? Наконец-то ты сможешь вернуться к роли единственного старшего охранника.
— Этого не произойдет.
— Что ты имеешь в виду? Я хочу уволиться.
— Так не бывает. Не существует такого понятия, как уход из Братвы. Это на всю жизнь.
— Конечно, бывают исключения?
— Только если Кирилл разрешит.
Черт. Прошлой ночью он явно сказал «нет».
— Ну, ты можешь убедить его в этом, — я начинаю разворачиваться. — Пойду попрощаюсь с Кариной и ребятами.
Виктор идет вперед и останавливается передо мной, и я замираю, когда он сужает на меня глаза.
— Что? — шепчу я, не зная, что делать с его выражением лица.
— Так вот почему ты покинул свой пост и исчез прошлой ночью?
Я поджала губы.
— Ты не из тех, кто покидает свой пост. Никогда.
Да, хорошо. Это было последнее, о чем я думала после того, как меня, образно говоря, ударили по лицу новостью о помолвке Кирилла.
— Послушай, — он берет меня за плечи. — Я знаю, что тебе нравится Босс, но он не может быть с тобой в этом смысле. От него ждут, что он женится и заведет детей. Особенно если он претендует на должность Пахана. Ты ведь это понимаешь?
Моя шея пылает. Может ли земля просто проглотить меня сейчас?
Я забыла, что Виктор считает меня геем и влюбленным в Кирилла. Но почему-то от того, что он пытается меня утешить — или настолько утешить, насколько это может сделать такой человек, как Виктор, — мне хочется плакать.
— Я не знаю, насколько это будет трудно, но постарайся остаться, — продолжает он.
— Я не могу этого сделать. Я не такой безэмоциональный, как он, и, возможно, не смогу смотреть на него с ней каждый день.
— Я не думаю, что это будет каждый день.
Я улыбаюсь, но только потому, что Виктор звучит странновато в своих попытках предложить поддержку.
— Просто позволь мне уйти, Виктор.
Он качает головой.
— Я не могу этого сделать. Босс попросил меня привести тебя к нему, как только ты очнешься.
Я поджала губы. Конечно, он хотел бы расширить рану.
Она и так уродлива. Зачем ему еще и соль в нее сыпать?
— Если ты меня отпустишь, никто не узнает, и я не буду тебе мешать.
Выражение его лица не меняется.
— Ты можешь пойти со мной либо добровольно, либо силой.
— А есть третий вариант, где я выхожу за дверь, а ты стираешь записи с камер наблюдения?
— Нет.
Я издаю долгий вздох.
— Ты как чертова стена.
Он никак не реагирует на это и начинает идти в направлении подвала.
— Что он там делает? — спрашиваю я, чтобы отвлечься от мыслей о том, что придется увидеться с Кириллом.
Виктор, однако, не отвечает. Тяжесть его шагов резко контрастирует с моей легкостью, и я крепче сжимаю лямку вещмешка.
Кирилл обычно спускается сюда, когда у него есть настроение либо помучить кого-нибудь, либо для домашнего кинотеатра.
Я очень надеюсь, что это второй вариант.
Виктор останавливается перед подземным офисом Кирилла. Я бывала здесь раньше, и он очень похож на его комнату наверху, только без балкона и вида.
— Ты тоже собираешься войти? — спрашиваю я Виктора почти умоляюще.
К моему ужасу, он качает головой и показывает на дверь. Я подумываю убежать, но это невозможно, пока Виктор здесь — если только я не застрелю его, а я не хочу этого делать.
Я глубоко вдыхаю, чтобы унять дрожь в конечностях, и толкаю дверь. Она автоматически захлопывается за мной, и я вздрагиваю, а потом сразу же ругаю себя.
Какого хрена я так нервничаю? Это вовсе не я здесь не права. Это он.
И я не собираюсь трусливо бежать от него.
Просто... рана слишком свежа и слишком сырая. Я не знаю, смогу ли я сдержать свои эмоции, когда столкнусь с ним.
А он апатичный психопат. Если именно я буду вся на нервах, а он будет спокойно стоять, это будет выглядеть так, будто это я иррациональная, сумасшедшая, в то время как все наоборот.
— Куда-то собираешься, Саша?
Я замираю и смотрю в темный угол, откуда доносится его голос. Тусклое освещение комнаты делает его похожим на дьявола, выползающего из ада.
Одна рука у него в кармане, другая обхватила стакан с виски. На нижней губе у него порез, точно такой же, как у меня, после нашей ссоры прошлой ночью.
Несмотря на очки, его глаза пронзают меня насквозь, и мне требуется все, чтобы смотреть в ответ, не испытывая потребности убежать.
— Я хочу уйти, — говорю я неожиданно ровным голосом.
Жестокая ухмылка приподнимает его губы.
— Ты можешь уволиться, но не можешь уйти.
— Я ухожу отсюда. Мне все равно, согласен ты или нет.