— Мне плевать! — это первый раз, когда я ругаюсь в присутствии дяди, но мне и на это наплевать. — Как ты мог... Ты же знал, что он последует за мной!
— Я не знал наверняка. Пока он не сел на свой частный самолет сразу после того, как взлетел твой. Это не совпадение, и такой человек, как Кирилл, не поступает так.
— У тебя... есть шпионы в Нью-Йорке?
— У меня везде есть шпионы.
— Просто... что ты делаешь, дядя? Кто были все эти люди? Что происходит?
— Я сказал тебе, что происходит. Мы мстим людям, которые уничтожили нашу семью. Или мы как раз занимались этим, пока ты не отвезла его в больницу и не пригрозила, что один из нас умрет, если я вмешаюсь.
— Это потому, что в твоих словах нет никакого смысла! — мои руки и ноги напряглись от напряжения, когда я вцепилась ему в лицо. — Как Кирилл может быть ответственен за резню? Это его отец пришел к нам домой!
— И именно Кирилл разработал план по уничтожению нас.
Мои ноги подкосились, и я медленно покачала головой.
— Это неправда. Кирилл... был в армии во время нападения.
— Гибель нашей семьи была его последним заданием перед призывом в армию.
— У тебя есть доказательства?
— Пока нет, но они мне и не нужны. Вначале я думал, что Роман придумал весь план, но все не сходилось. Он не был таким хитрым. Кроме того, не ты ли мне сказала, что Кирилл был вдохновителем успеха своего отца до того, как он ушел в армию? Тогда я начал копать глубже и выяснил, что он действительно стоял за каждой успешной операцией, которую Роман проводил за последние десять лет, будь то в России или в Штатах.
Я продолжаю качать головой, мое сердце бьется быстро и так чертовски громко, что я слышу его гул в своих ушах.
— Ты проецируешь, дядя. Ты просто пытаешься найти виноватого, и Кирилл случайно оказался на твоем пути.
— А ты отрицаешь, Саша. Ты знаешь, глубоко в сердце, что он тот самый.
— Я сказала «нет»!
— Саша...
— Он не тот. Я подожду, пока он проснется, и спрошу сама.
— И раскроешь свою личность?
— Мне все равно! — дядя не знает, что Кирилл уже узнал о моем поле, и я держу это в тайне.
— Твоей бабушке это не понравится, — говорит он укоризненным тоном. — Она ждет известия о его смерти, и если она узнает, что ты предотвратила это, она...
— Что? Накажет меня? Она может делать все, что захочет, и для меня это уже ничего не будет значить. Я прошла через ад ради этой семьи, но вы с бабушкой решили использовать меня. Готова поспорить, что она вовсе не больна, и все это было подстроено.
— Сашенька... — Он протягивает ко мне руку, но я отстраняюсь.
— Я тебе не Сашенька, когда ты меня, блять, использовал, дядя. Ты заставил меня косвенно всадить две пули в грудь человека, который спас меня, когда я была на грани смерти. Тебя не было рядом, когда я чуть не погибла на том задании, но он был, дядя! Он нес меня и оказал мне медицинскую помощь. Он спас меня.
— После того, как он убил всю твою семью.
— Я же сказала тебе, что не верю в это!
— Сейчас ты ведешь себя неразумно, но это нормально. Мы поговорим об этом. Пойдем со мной к бабушке и Майку.
— Не сейчас. — Я смотрю на дверь отделения неотложной помощи. — Я не уйду, пока не узнаю, что с Кириллом все в порядке.
— Что это за привязанность у тебя к Кириллу? — он сужает глаза. — Есть что-то, что мне нужно знать?
— Нет. — Я показываю на выход. — А теперь иди, дядя. Я не хочу, чтобы ты здесь был.
Он поджимает губы, вероятно, раздраженный тем, как я с ним разговариваю, но это последнее, о чем я думаю.
После его ухода я стою на месте, не двигаясь, и смотрю на дверь.
Проходит целых три часа, прежде чем доктор, наконец, выходит, его лицо измождено, а осанка побеждена.
Мои ноги едва несут меня, а глаза затуманены слезами, когда я спрашиваю таким низким голосом, что мне кажется, он меня не слышит:
— Как...
Доктор говорит с сельским акцентом:
— Мы смогли извлечь пули, но некоторые осколки попали в сердце и повредили мелкие артерии. Он также потерял много крови. Мы сделали все возможное, но остальное теперь зависит от него. Мы переводим его в отделение интенсивной терапии. Следующие двадцать четыре часа определят, выживет ли он или впадет в кому.
Он говорит о причинах инцидента и о том, что по закону он обязан позвонить властям, но я не слушаю. Как только он исчезает из виду, я прижимаюсь к стене и рыдаю так громко, что кажется, что мое сердце кровоточит вместе с сердцем Кирилла.
Что я наделала?
Глава 3
Саша
Я в смятении.
После того, как я выплакала все слезы, узнав о ничтожных шансах Кирилла выжить, я до сих пор не могу собраться с мыслями.
Единственная причина, по которой я не ломаюсь — я не могу оставить Кирилла одного. Если я это сделаю, он может оказаться в еще большей опасности. Да, дядя Альберт ушел, но это не значит, что он или его люди не вернутся.
Я все это время стою на страже перед реанимацией, а когда устаю, сажусь. Я не выходила, чтобы переодеться или помыть руки, даже когда медсестры просили меня об этом. Поэтому они принесли мне дезинфицирующие салфетки, чтобы хотя бы убрать кровь с рук.
Прошло пять часов с тех пор, как я услышала новости, и только сейчас врач вернулся, чтобы проверить его.
Я жду, как на иголках, но когда он возвращается, выражение его лица не меняется.
— Он все еще без сознания, но это не является чем-то необычным, — говорит он, прежде чем я успеваю что-то спросить.
— Могу я его увидеть?
— Нет, если только вы не член семьи.
— Я... — Я даже не могу соврать и сказать, что я его девушка, так как выгляжу как чертов мужчина. — Его кузен.
Он смотрит на меня с подозрением, вероятно, потому что мы с Кириллом совсем не похожи. Однако доктор кивает и показывает в сторону коридора.
— Поверните налево, медсестра вас направит.
— Спасибо.
Я собираюсь направиться туда, но доктор преграждает мне путь.
— Как я уже говорил, мы должны сообщать властям об огнестрельных ранениях. Полиция скоро будет здесь, и у нее будут вопросы к вам.
Я киваю, не думая сейчас о полиции. Я сумею ввести их в заблуждение, когда придет время.
Прежде чем мне разрешили увидеться с Кириллом, я привожу себя в порядок и переодеваюсь в свежую одежду из своего рюкзака. Закончив, я тяжелыми шагами следую за медсестрой.
Она уходит, как только мы доходим до окна, через которое я вижу его. Большой ком подкатывает к горлу, и я подавляю всхлип, глядя на открывающийся передо мной вид.
Все белое — свет, кровать, бинты, покрывающие его обнаженную грудь. Даже его кожа бледная, из-за чего темные татуировки резко контрастируют на ее фоне.
Его лицо слишком бесцветное, слишком безжизненное, как будто он сдался и уже переходит на другую сторону.
Мои руки медленно, осторожно касаются стекла, как будто я действительно глажу его по щеке.
— Прости меня, Кирилл. Мне так жаль... если бы я знала... я бы не пришла, я бы послушала тебя и осталась, я бы...
Я загибаю пальцы на стекле, прекрасно понимая, что любые мои оправдания или «что-если», которые я придумываю, бесполезны. Все это случилось, и Кирилл борется за свою жизнь из-за меня. Это правда, которую я не могу изменить, что бы ни делала.