Эта женщина — моя жена.
Моя гребаная жена.
— Скажи мне, что ты любишь меня. — Я вхожу глубже, сильнее и теряю контроль.
Мне приходится вытащить нож и отбросить его в сторону, пока я случайно не поранил ее. Я уже порезался и размазываю кровь по ее заднице, затем шлепаю ее.
— Я люблю тебя, — шепчет она.
Я снова задеваю ее чувствительное место и снова шлепаю ее по заднице.
— А теперь кричи.
— Я люблю тебя!
Эти слова стали моей погибелью.
Я стону, опустошая себя глубоко в ее киску, затем вытаскиваю и разбрызгиваю свою сперму по ее заднице и задней дырочке. Кровь и сперма смешиваются, создавая мой любимый вид. Но этого недостаточно, поэтому я снова и снова вгоняю все, что вытекло, в ее киску, пока она не начинает извиваться и толкаться навстречу моему члену.
После того, как она преодолевает волну наслаждения, я разворачиваю ее и приникаю к ней. Она вся светится. Ее покрытая потом кожа, ее твердые розовые соски, ее слегка приоткрытые губы.
Я трахал эту женщину триста пятьдесят два раза, и до сих пор не могу насытиться ею.
И да, я все еще веду счет.
Саша сидит, расставив ноги по обе стороны от меня, и обхватывает руками мою шею, на ее губах счастливая, довольная улыбка.
— Теперь ты официально моя, жена.
Ее глаза ненадолго закрываются, когда она прижимается носом к моему носу и нежным голосом произносит:
— Я люблю тебя, муж.
Что-то в моей груди сжимается так сильно, что кажется, у меня начинается припадок. Мне действительно нужно проверить это дерьмо.
Но сейчас мне нужно снова трахнуть Сашу, чтобы не было никаких сомнений, что она вся моя. Телом, сердцем и гребаной душой.
Потому что как только закончится этот небольшой медовый месяц, я не уверен, что она все еще будет такой же покорной.
Глава 26
Саша
Я безнадежно потеряна.
Возможно, последний час или около того я смотрела на спящее лицо Кирилла, решительно отказываясь отвести от него взгляд.
Это такая редкость — видеть его спящим, но после того, как я предложила помочь ему вчера вечером, он положил голову мне на грудь и закрыл глаза.
Я гладила его по волосам, пела ему, и мы оба каким-то образом заснули. Это был самый лучший сон за всю мою жизнь. Никаких кошмаров, никакой крови и никаких напоминаний о том, кем я должна быть.
На самом деле, сон был полон мирных красок и смертельно красивого лица Кирилла. Я проснулась с улыбкой на губах и его эрекцией, прижатой к моему бедру.
Наша одежда и мое на удивление нетронутое свадебное платье валяются на полу, и мы пахнем друг другом после ванны, которую приняли вместе перед сном.
Кирилл прижимал меня к себе, а потом мыл и массировал каждый сантиметр моего тела. Сказать, что прошлая ночь была лучшей в моей жизни, было бы преуменьшением.
Мы не только поженились, но он также дал мне почувствовать, что я единственная женщина, которую он видит. Единственная женщина, которую он желает видеть своей женой.
Да, возможно, свадьба состоялась слишком быстро, но это такое правильное чувство.
Его рука перекинута через меня, а его лицо зарыто между моих грудей. За всю ночь он не изменил своего положения. Я и раньше замечала это за ним. Он очень неподвижный человек. Он как будто отдает себе отчет в своих движениях, даже во время сна.
Кирилл — самый холодный, самый загадочный человек, которого я знаю, но сейчас? Он кажется мне самым близким человеком после смерти моей семьи.
Я провожу пальцами по его волосам и замираю, когда камень сверкает под тусклым светом.
Мы женаты.
Этот невозможный человек теперь мой муж. Не Кристины.
Мой.
Я целую его макушку, мои губы задерживаются там на секунду дольше нужного. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому ощущению?
Может, Кириллу и кажется, что он слишком меня опекает, но я еще хуже. Я не могу видеть его с другой женщиной, и если бы он действительно пошел на этот брак, вероятность того, что я стала бы токсичной и каким-то образом испортила бы свадьбу, была бы высока.
Я не из тех женщин, которые отступают с достоинством. Я бы прокляла его и ее на веки вечные, даже из могилы.
К счастью, теперь ничего подобного не произойдет.
Но я также не знаю, как нам двигаться дальше. Или как ему удалось разорвать помолвку, не расстроив Игоря и не проявив неуважения к самому Пахану.
А как же его амбиции добраться до вершины, проблемы с Хуаном и...
— Ммм… — Он прижимается лицом к моей груди, делая мои соски твердыми. — Кажется, я нашел свой любимый способ просыпаться.
И мне кажется, я влюблена в его сонный, хриплый голос.
Кирилл отрывает лицо от моей груди, его светлые глаза потуплены сном, и тут происходит то, чего я никогда раньше не видела.
Он улыбается. Это не ухмылка или оскал. Это искренняя широкая улыбка, от которой у меня едва не останавливается сердце.
— Доброе утро, жена.
— У-утречко, — шепчу я, заикаясь, как идиотка. — Муж.
Это действительно не очень хорошо для моего рассудка, когда он совершает такие неожиданные поступки.
— Правильно, твой муж. Теперь ты миссис Морозова, — он делает паузу. — Единственный минус в том, что ты носишь тот же титул, что и моя мать.
— Я могу с этим жить.
— Иванова, а? — он ложится рядом со мной и смотрит на меня. — И что же это за история?
Я сглотнула.
— Эта фамилия тебе ни о чем не говорит?
— Не особенно. А должна?
С моих губ срывается вздох. Я знала, что он не имеет никакого отношения к смерти моей семьи.
— Думаю, нет.
— Ты собираешься рассказать мне, почему ты скрываешь свою личность?
Я прикусила нижнюю губу. Нет причин, по которым я не должна ему говорить. В конце концов, он уже знает мою фамилию, так что он может узнать мою историю.
Кроме того, мы теперь женаты, а это подразумевает взаимное доверие. Поэтому я перевернулась на бок и повернулась к нему лицом.
— Помнишь, я рассказывала тебе, что моя семья была влиятельной, но потом мы обанкротились?
Он кивает:
— Я полагаю, что это либо не вся история, либо прикрытие.
— Да. Мы действительно были влиятельными, но на самом деле мы не обанкротились. На нас напали солдаты из армии в нашем домике для отдыха, — мои губы дрожат, когда передо мной разыгрываются события того дня. — Мы собрались за обедом на Рождество, когда они ворвались к нам средь бела дня и открыли огонь по всем, не щадя ни женщин, ни детей, ни даже младенцев. Меня затолкали под стол мои двоюродные братья, которые поплатились жизнью за эту жертву.
Слезы текут по моим щекам, и Кирилл проводит большим пальцем по моим глазам, вытирая их.
— Я лишилась родителей и еще десяти членов моей семьи. И моего брата тоже. Мы так и не нашли его тело, но прошло уже много лет, а мне так и не удалось его разыскать. В то время мне было... шестнадцать. Сейчас мне больше двадцати двух, и я начинаю думать, что он умер в другом месте.
— Кто «мы»?
— Что?
— Ты сказала: «мы так и не нашли его тело». Были ли другие выжившие?
Черт. Конечно, Кирилл обращает такое пристальное внимание на детали.
— Мой дядя, бабушка и младший двоюродный брат были единственными выжившими, но нам пришлось жить в укрытии, поскольку те, кто напали на нас, не остановятся, пока не уничтожат всех нас.
— Поэтому ты притворялась мужчиной?