— Саша, — умоляет дядя, но я качаю головой.
— Ты для меня мертва, — говорит бабушка, еще раз топнув тростью. — Я буду думать, что тебя убили в тот день вместе со всеми.
Затем она разворачивается и уходит, стуча тростью по земле. Слезы наполняют мои глаза, но я не даю им волю.
— Еще не поздно все исправить, Сашенька, — говорит дядя мягко, почти умоляюще. — Поступай правильно.
— Убить моего спасителя — это не правильно. Далеко не правильно.
— Это не конец, даже если я сейчас уйду. Я вернусь за жизнью Кирилла. Это мой долг перед семьей. Если ты решишь остановить меня, будь готова убить меня. — Его глаза смягчаются, и он испускает долгий вздох. — Лучше бы я никогда не отправлял тебя в армию.
Затем он выходит вслед за бабушкой.
Когда я смотрю на их удаляющиеся спины, часть меня разрывается в груди, выплескивается перед собой и умирает медленной смертью.
Самое ужасное, что я ничего не могу с этим поделать.
Я всегда думала, что буду с ними до конца своих дней, но теперь мне кажется, что все было напрасно.
Но я не хочу долго предаваться страданиям. Мне нужно забрать Кирилла из этой больницы. Сейчас.
Если дядя сказал, что вернется, значит, так оно и есть. И на этот раз один из нас действительно должен умереть.
Я бегу к общественному телефону больницы и набираю номер, который выучила наизусть.
— Кто это? — хрипловатый, полный напряжения голос Виктора звучит с другого конца.
— Это я. Саша.
— Липовский, урод! Что случилось с Боссом? Я знал, что он следит за тобой после твоего импровизированного визита в Россию. Я отправился на его поиски, и хотя на это ушло несколько часов, я нашел только следы крови. Лучше бы эта кровь была не его, иначе, клянусь, блять...
— Это его. В него стреляли, и он в реанимации в местной больнице.
— Какого хрена...
— Послушай меня, Виктор, — прервала я его и наклонилась ближе к телефону. — Его жизнь находится в непосредственной опасности. Ты должен принять меры, чтобы вывезти его отсюда сейчас же. Я останусь на страже, пока ты все не уладишь. Поторопись. Его жизнь зависит от этого.
— Это из-за тебя в него стреляли? — спросил он с пугающим спокойствием.
Я прикусываю нижнюю губу, а затем быстро отпускаю ее.
— Это сейчас не важно…
— Из-за тебя?
— Нет.
Ложь. Я полностью была причиной этого, хотя и косвенно. Но если я скажу это Виктору, он разлучит меня с Кириллом, а я не могу этого допустить.
Он резко вдыхает.
— А теперь слушай меня, ублюдок. Ты будешь охранять его ценой своей жизнью, пока я не приеду. Как только я приеду, тебе лучше не показываться на глаза, иначе я тебя пришибу на месте.
Я крепко сжимаю телефонную трубку, но ничего не говорю.
Неважно, ненавидят ли меня Виктор, Кирилл и все остальные, лишь бы я смогла доставить его в безопасное место.
Глава 4
Саша
Виктор может быть самым сильным человеком из всех, кого я знаю, чей характер можно сравнить только со стенами и сталью, но он также и самый эффективный.
Всего за несколько часов ему удалось найти не только транспорт до аэродрома, но и нескольких телохранителей, врача и медсестру, которые будут сопровождать Кирилла на обратном пути в Нью-Йорк.
В течение последнего часа я не переставала изучать окружающую обстановку, даже несмотря на всю охрану, которую Виктор специально нанял для обеспечения безопасности Кирилла.
Неизвестно, что сделает мой дядя и его люди. Черт, бабушка, возможно, дала ему зеленый свет избавиться и от меня, если я посмею встать на пути их мести.
Я постукиваю себя по груди, бесплодно пытаясь ликвидировать узел, который там растет.
Нет, это не их месть. Она и моя тоже.
Я потеряла столько же, сколько и они. И я имею в виду не только своих родителей и остальных членов моей семьи, но и свою личность, свою женственность. Теперь я не более чем объект насилия, который никогда не сможет вернуться к прежнему состоянию.
Это не значит, что я отказываюсь от возмездия, но сейчас, когда Кирилл борется со смертью, я не могу думать о миссии всей жизни.
Моя главная задача — вытащить его отсюда живым. Возможно, я не смогла бы спасти его на том холме, но сейчас я поставлю на кон свою жизнь, чтобы обеспечить его безопасность.
— Липовский.
Я оборачиваюсь на звук голоса Виктора, и мое лицо летит в сторону от его жестокого удара. Щеку жжет, а с губы на больничный кафель капают красные капли. Через долю секунды я чувствую, как опухает мой рот.
Это больно.
Почему люди сегодня дают мне пощечины, бьют и бьют? И это не считая метафорического удара, который я почувствовала, когда мой родной дядя застрелил Кирилла.
Почему этот день не может закончиться?
Несмотря на боль, я стою прямо и смотрю в лицо своему обидчику. Выражение лица Виктора никогда не было приветливым, но сейчас, когда он смотрит на меня, мне срочно нужно бежать, пока он не раздавил меня между пальцами.
— Я говорил тебе, что ударю тебя. На самом деле, я в настроении пристрелить тебя, но сначала мне нужно, чтобы ты ответил на мои вопросы.
— Если ты меня пристрелишь, у нас будет меньше охраны для Кирилла. Мы с тобой оба знаем, что нам нужна любая помощь, которую мы можем получить в этих чрезвычайных обстоятельствах, так почему бы нам не заключить перемирие?
— К черту. Как ты мог позволить этому случиться? И вообще, не хочешь объяснить, почему его застрелили прямо у тебя на глазах?
Я поджала губы. Если Виктор узнает правду, удар будет наименьшей из моих проблем. Он убьет меня, не задумываясь.
А я не могу просто умереть, не убедившись, что Кирилл дома в целости и сохранности.
Конечно, он может убить меня, когда очнется, но я готова встретить его гнев и все, что он может выдать, пока он жив.
Я вытерла уголок губ тыльной стороной ладони.
— Сейчас это не важно. Если мы не вытащим его отсюда в ближайшее время, он будет в смертельной опасности.
— Разве ты не слышал, что сказал доктор? Мы не можем вывести его из реанимации, пока он не очнулся.
Я знаю это, правда. Но угроза нападения со стороны моего дяди в данный момент неотвратима. Я не могу причинить вред единственному отцу, который у меня есть, или косвенно причинить вред Майку и даже бабушке.
Она могла бы отречься от меня, но они трое — это все, что у меня осталось.
Но в то же время не может быть и речи о том, чтобы позволить кому-либо причинить вред Кириллу.
— Что случилось, Липовский? — настаивает Виктор.
— Он расскажет тебе, когда очнется.
— Чушь. — Он хватает меня за руку и трясет до тех пор, пока почти не вытесняет все мои клетки. — Что с тобой такое, маленький ублюдок? Ты постоянно бродишь вокруг него и держишься рядом, несмотря на свои низкие навыки. Может, ты ему чем-то угрожаешь? Зачем ему ставить на тебя маячки и следить за тобой в одиночку в этой чертовой глуши?
Он... установил на меня маячки? Во множественном числе?
Теперь понятно, почему он так пристально следил за мной. Я, честно говоря, думала, что единственный маячок, который он мог на меня поставить, это тот, что на моем телефоне, но, конечно, он всегда на шаг впереди. Должно быть, он подсунул один из них в мой пиджак, когда целовал меня, или что-то в этом роде.
Боже, от мысли, что я могла бы предотвратить весь этот кошмар, проверив свои вещи, мне хочется кричать.
— Ответь мне. — Виктор снова трясет меня.