– Я останусь с тобой, – сказала Люси.
– Мне надо забрать собаку, – сказал Куинн и направился к двери.
Она искоса посмотрела на него, он уже начал понимать, что значит этот взгляд.
– Ту самую Милли?
– Да. Чувствуй себя как дома.
Он вышел из дома не оглядываясь, и поехал к матери. По дороге он набрал номер Курта. Куинн рассказал ему о письме и о Люси.
– А я думал, она тебя терпеть не может, – сказал Курт.
– Так и есть, но, похоже, со мной она чувствует себя в безопасности.
– Сержант будет недоволен. Может, утром, ты придумаешь что-нибудь получше?
Они обсудили возможность размещения в ее доме двух полицейских под прикрытием, но чем больше Куинн думал об этом, тем меньше ему нравилась затея оставить Люси на попечение двух посторонних мужчин.
Прежде чем стать детективом, Куинн работал под прикрытием, и ему приходилось бывать на заданиях по охране свидетелей. В такой ситуации было два варианта: либо свидетель раздражал так, что его хотелось убить самому, либо свидетель начинал нравиться. Сомневаться, как именно молодые полицейские отнесутся к Люси, не приходилось.
Он бросил трубку на сиденье, как раз когда подъезжал к дому матери. Он знал, что прав Курт, но все равно решил оставить Люси у себя. Он уже взрослый мальчик. Работает в полиции долгих шестнадцать лет, и ему знакомо понятие самодисциплины. Он сможет держать своп чувства под контролем. Не станет распускать руки.
Он посадил Милли в грузовой отсек джипа и уехал прежде, чем мать начала задавать вопросы. Оставалось еще одно дело.
Кладбище Моррис-Хилл располагалось сразу за парком Джулии Дэвис и Кэтрин Альбертсон. В старой части кладбища великаны-деревья нависали над склепами и массивными надгробиями. Куинн въехал через чугунные ворота и стал петлять по извилистым дорожкам, пока не нашел плиту из простого белого камня. Он положил цисты к могиле Мэри и снял солнцезащитные очки. Ее лицо начало стираться из памяти, и это лишь подстегивало чувство вины за ее смерть. Куинн смахнул ветки и листву с камня и стоял молча до тех пор, пока не вспомнил в мельчайших деталях, какой она была при жизни. Она заслужила хотя бы эту малость. Затем Куинн сел за руль и поехал домой.
Когда он приехал, Люси уже спала. Она лежала на кровати поверх покрывала, свернувшись калачиком, лицом к двери, и солнце, пробивающееся через прикрытые жалюзи, полосами золотило ее светлые волосы. Одну руку Люси положила под голову, вторая покоилась на животе.
Милли просунула голову между ногой Куинна и косяком, и тот едва успел поймать ее за ошейник, чтобы она не вошла в комнату. Они стояли и смотрели, как Люси спит, как поднимается и опускается от мерного дыхания ее грудь, как алеют ее приоткрытые губы.
– Ты не против, если в доме поживет еще одна женщина? – спросил Куинн у собаки.
Милли громко заскулила, как будто хотела возразить, и он одернул ее за поводок. Он знал, чего она хочет. Она наверняка почувствовала запах кошки и хотела разобраться, в чем дело. Куинн понимал, что едва ли Люси обрадуется, если ее разбудит возбужденная собака.
– Познакомишься с ней завтра, – пообещал он и потащил Милли из комнаты. Собака сопротивлялась, скулила, и ему пришлось запереть ее в своей спальне. – Перестань, – велел он, затем достал из шкафа одеяло и пошел в комнату Люси. Он накрыл ее одеялом, а когда хотел встать, она резко села и схватила его за руку.
Куинн вздрогнул он неожиданности.
– Боже, Люси, это я.
– Куинн? – Она испуганно смотрела на него, свет полосами освещал ее лицо.
– Да.
– Что ты здесь делаешь?
Волосы разметались по ее плечам. Грудь вздымалась и опускалась, тонкая белая блузка просвечивала на солнце.
– Ты заснула, пока я ездил. Я хотел укрыть тебя одеялом.
– Понятно. – Она отпустила его руку и пригладила волосы, убрав непослушные пряди за уши. – Сколько сейчас времени?
Он посмотрел на часы:
– Начало шестого.
Люси нахмурилась:
– Тебя довольно долго не было.
– У меня было важное дело.
– Это как-то связано с делом о «бездыханных»?
Он покачал головой.
– Я забрал Милли, а потом завез цветы на кладбище.
– Кто-то умер?
– Одна девочка. – Куинн переступил с ноги на ногу и скрестил руки на груди. Люси смотрела на него и молча ждала продолжения. – Она была моим информатором, и за это ее убили.
Люси встала на колени, матрац под ней прогнулся.
– Прости. Ты потом поймал убийцу?
– Да. Мотает пожизненный срок.
– И ты привозил цветы на ее могилу? – Она покачала головой. – Как это мило.
– Нет. Ничего милого в этом нет. – Он не мог оторвать взгляда от ее груди. При каждом вдохе полоска света скользила по округлым холмикам под полупрозрачной тканью блузки. Уж что-что, а милым парнем он не был. А вот быть достойным постарается, даже если это приведет к смерти. – Кроме меня, некому навещать ее могилу, – объяснил он и посмотрел Люси в глаза. – Я делаю это, потому что совесть мучает. Потому что плохо выполнял свою работу и из-за этого она погибла. Наркоманка и проститутка – да, но она была хорошим человеком. Когда ее убили, я думал только о том, что это может поставить под удар мое дело. Я думал только о работе.
– Так вот почему я здесь? Чтобы быть в безопасности, а иначе кто будет приносить вам эти треклятые письма?
Надо было солгать и сказать ей, что так оно и есть. Что ему наплевать на нее. Ведь он врет ей с первой встречи, точнее, еще до нее, когда они только начали переписываться через Интернет. Но врать ей он больше не мог.
– Я действительно хочу, чтобы ты была в безопасности, но это не единственная причина, почему ты сейчас находишься в моем доме. На самом деле мне здорово влетит, когда сержант узнает об этом.
– Так в чем же тогда дело?
Его спас шум, доносившийся с другого конца дома.
– Что это?
Куинн бросил взгляд на дверь, затем снова посмотрел на Люси.
– Это Милли. Она кидается на дверь спальни, где я ее запер. Она не привыкла, чтобы в доме были другие женщины, кроме нее.
Люси посмотрела на него подозрительно, сдвинув брови.
– И как много здесь было женщин?
– Здесь-то? Помимо сестры и племянниц? Только одна, но Аманда ушла, когда Милли была еще щенком, так что вряд ли она ее помнит.
– Кто такая Аманда?
– Женщина, на которой я собирался жениться.
– И что случилось?
Куинн пожал плечами:
– Она предпочла жить с моим лучшим другом.
Люси поморщилась:
– Господи…
– Да уж. Я застал их в постели.
– Я встречалась с парнями, которые изменяли мне, но лицезреть эту гадость своими глазами мне не пришлось. Ну и стерва. Наверное, это было ужасно.
Сейчас Куинну хотелось прижать Люси к себе и поцеловать. Но он обещал ей не распускать руки. Он был человеком слова и не собирался менять привычек, даже если ему придется провести бессонную ночь в одиночестве.
– Что было, то было. Особенно мне запомнилось, как лучший друг сидел голый на моей кровати и обвинял меня в том, что моя невеста мне изменяет.
– С ума сойти. – Люси усмехнулась. Уголки ее губ поползли вверх, и Куинн почувствовал, что теряет контроль над собой. Пора уходить. Задком, задком – и за дверь.
– Можно и так взглянуть на это. – Бегом, бегом от заспанной блондинки с невинным взглядом. – Но в чем-то она была права. Порой я задерживался на работе допоздна.
Люси покачала головой, на губах ее играл солнечный свет.
– Ерунда это все, Куинн. Всем порой приходится много работать. Это не оправдание неверности.
Ему снова захотелось обнять ее и расцеловать в губы.
– Я тоже встречалась с парнями, которые изменяли мне, – сказала она. – Они тоже всегда пытались выставить меня виноватой, но не я спала с другими. Секса у них было предостаточно. Я ублажала их по полной. Просто все они были неудачниками. И я всегда считала, что лучше узнать об этом до свадьбы. А не то и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься дома с тремя детьми, а муженек твой будет ошиваться в баре и снимать проституток. И лечись потом бог знает от чего.