После прочтения отчета все в отделе согласились, что такую хищную рыбу проще всего будет поймать на живца. И живцом должен стать мужчина. И хотя Куинн понимал все плюсы плана, он не одобрял его. У него было дурное предчувствие, что придется зайти очень далеко, прежде чем они соберут достаточно доказательств для ареста. Он не боялся, что может стать очередной жертвой. Но ему не хотелось оказаться в постели с маньяком.
Куинн свернул с Фэрвью и влился в поток. Фонари освещали прямую автостраду, что вела в центр, словно белая лента. Он попробовал включить печку еще раз, и из воздуховодов пошло тепло. Он ехал домой.
У всех женщин, с которыми детективы встречались за последние две недели, было что-то общее, что заставило поместить их в список подозреваемых. Они все назначали свидания через Интернет и были связаны с жертвами. Они пользовались одной сетью химчисток и ни с кем не делили квартиру.
Все три жертвы мужского пола имели нечто общее, что привлекло внимание преступника. Все они активно ходили на свидания, как будто в этом была их божественная миссия. У всех за плечами имелся длинный список из женщин, которых они обманывали. Порой они встречались по пять, а то и шесть раз за неделю и чаще с разными женщинами, с каждой из которых знакомились посредством Интернета, будь то чаты или электронная почта. Судя по количеству книг, заказанных ими через интернет-магазины и у «Барнс энд Ноубл», они были ненасытными читателями. Мужчина, ставший первой жертвой, был в разводе, второй был вдовцом, а третий был женат, но представлялся вдовцом. Все трое умерли, пристегнутыми наручниками к кровати.
Первая жертва, Чарлз Уилсон, в Сети известный как hohotyn, был найден у себя дома. Руки его были привязаны к спинке кровати гибкими наручниками, а на голове был целлофановый мешок из химчистки «Вестко». Дело передали в отдел убийств, но точно определить степень тяжести не решились. Учитывая антураж, можно было подумать, что жертва увлеклась играми с эротической асфиксией. Преступник покинул место преступления, не оставив улик, и Куинну пришлось определять, что имело место: игра, зашедшая далеко, или холодный расчет убийцы.
Они опросили семью Уилсона и ею друзей, которые уверяли, что покойный ни с кем серьезно не встречался. Его бывшая жена вышла замуж второй раз и жила в другом штате. Куинн проверил кредитные карты и автоответчик Уилсона. Он уже начал проверять всех, с кем Чарлз выходил на связь в последнее время, когда нашли вторую жертву. Два трупа не были совпадением. Смерти не были случайными, а к моменту обнаружения третьей жертвы было понятно, что они имеют дело с серийным убийцей.
Чарлз Уилсон был убит полтора месяца назад, и если полиция не поторопится, то появится и четвертый труп. И скоро.
Никто этого не хотел. И никто больше Куинна не хотел поймать преступницу. Он не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что врал женщине: поимка убийцы – это часть его работы. Под прикрытием он не работал уже несколько лет и успел соскучиться. Но вот что действительно претило ему, так это говорить слезливые банальности, которые написал ему Курт.
Куинн подъехал к своему дому, завернул в гараж и выключил фары. Рядом стояла его белая рабочая машина. Как и всегда, Милли услышала, как он подъехал, и ждала его у двери. Она была единственной верной женщиной, хотя иногда и слишком бурно выражала свой восторг. Он зашел на кухню и включил свет. Милли смотрела на него огромными карими глазами, в которых читалось обожание.
– Привет, моя девочка. – Милли лизнула его в руку, и Куинн опустился на колено. – Уй, ты моя собачка. – Он почесал ее за ушком, и она блаженно свесила язык, стуча по деревянному полу хвостом.
Куинн осмотрелся, заметил мигающий огонек автоответчика и перья, разбросанные по кухне.
Он нахмурился и встал. Под столом лежали разодранные в клочья остатки его подушки. Он давно не выгуливал Милли, ей было скучно, и хорошо еще, что на этот раз, она не добралась до мусорного ведра. Впрочем, оно который день стояло пустое.
Так приходится платить за содержание двухгодовалого ирландского сеттера. Они все время творят беспорядок. По крайней мере сегодня Милли ограничилась только подушкой.
Куинн повесил куртку на спинку стула и прошелся по кухне. Последней женщиной, которая ушла из его жизни, была его невеста Аманда. Та разодрала в клочья всю его жизнь. Пока он работал, спасая мир от плохих парней, она охмуряла Шона, его лучшего школьного друга.
Куинн достал из-под раковины пустое мусорное ведро. Ему не забыть того дня, когда он застал их голыми в своей постели. Как не забыть ему их взглядов и обвинений из уст женщины, которую он любил.
– Я вечно одна, – говорила Аманда, прикрывшись простыней. – Ты все время на работе, а я тут одна-одинешенька.
– Не похоже, что тебе одиноко, – возражал Куинн, указывая на Шона, который вскочил с постели и судорожно надеван джинсы. В бок врезалась рукоятка девятимиллиметрового «Хеклер энд Кох», в висках стучала кровь.
– Это случайно вышло, – говорил Шон и одновременно натягивал рубашку.
– Ты случайно засунул свой член в мою невесту? – Теперь Куинн понимал, что такое убийство в состоянии аффекта, он понимал, почему мужчины теряют рассудок в приступе ярости.
– А чего ты ждал? – Две маленькие слезинки скатились по щекам Аманды. Судя по взгляду, она его винила во всем. – Ты сам виноват. Ты черствый и жестокий.
Куинн рассмеялся, хотя смешно ему не было.
– Убирайтесь из моего дома, – сказал он. Голос его был жестким, а тон непреклонным, в груди клокотал гнев. Годы самоконтроля не прошли зря, он умел владеть собой. – Оба. – Что-то в его голосе заставило их поверить, что он едва сдерживает гнев, потому что оба схватили одежду и бросились бежать.
Куинн не думал, что в ту ночь он мог пристрелить их, но вот забить Шона до полусмерти, просто из принципа, мог запросто. Впрочем, едва ли, ведь в глубине души он понимал, что обвинения Аманды не лишены основания.
Он отодвинул стул и собрал то, что осталось от подушки. Милли не удосужилась даже понурить стыдливо голову, глядя на следы погрома. Вместо этого она прошлась по перьям, налепив на лапы добрую треть. Если бы не сырая погода, он запер бы ее в вольере на улице на время уборки.
– Вон, – сказал Куинн, указав на дверь в гостиную. Милли медленно вышла из комнаты, оглянувшись на пороге. Как это по-женски: натворить дел, а потом заставить его чувствовать себя виноватым.
Куинн бросил остатки подушки и рваную наволочку в мусорное ведро. Перья кружили в воздухе, прилипая к рубашке. С тех пор как он застал Аманду с Шоном, прошло уже больше года. Он слышал, что они обзавелись ребенком, недвижимостью по ипотеке и внедорожником. Они живут американской мечтой, а он до сих пор живет la vida loca.[3] Живет с Милли. И его, Куинна, это полностью устраивало. Было время, когда ему казалось, что и он хочет пожить красивой жизнью. Было время, когда ему казалось, что и ему хочется иметь жену, детей, мини-вэн, но карты легли иначе. Во всяком случае, для него.
Многие полицейские, которых он знал лично, были женаты по второму, а то и третьему разу, и он считал, что лучше жить одному, чем пополнять печальную статистику. У него была его работа и собака, а еще мать, брат с сестрой и семь племяшек. Такой семьи кому угодно хватит. А когда ему нужно было женское общество, он знал, где его найти. Многие прельщались на его полицейский жетон. Ему нужен был секс, а они хотели секса с полицейским. Чаще всего этого ему хватало.
Куинн встал и взял из шкафа, что стоял у стены, веник и совок, а заодно нажал кнопку воспроизведения на автоответчике. Пока он гонял оставшиеся перья веником по кухне, представитель гарантийного отдела компании «Сирз» напоминал ему, что скоро закончится гарантия на купленный им холодильник. Второй звонок был от мамы.
– Эрин сегодня делали УЗИ, – сказала она. Она и вздохнула, прежде чем продолжить: – У нее снова будет девочка.