Мы увидели нагромождение срезанных осколками снарядов этих огромных сучковатых сосен. Трехсотдесятимиллиметровый снаряд угодил в правую станину нашей пушки и от нее не найти было ни одного кусочка металла. Ровик, вырытый недалеко от пушки, сравняло, к счастью никого там не было. Три столетних сосны просто состригло, как былинки ножницами. От оружия, стоящего в пирамиде, не уцелела ни одна винтовка. У некоторых были перерублены стволы, а некоторые оказались исковерканы осколками и стали непригодными. Котелки и кружки обкромсало, превратило в щепки. Справа от нас перед соседней пушкой была большая глубокая воронка. Пушку сильно засыпало песком, но повреждений не было. Воронки были так велики, что в них сразу же набралось много воды.
Итак, мы потеряли вторую пушку. Ее увезли через Финский залив в Ленинград в ремонт. Третья пушка, такая же, как вторая, честно служила до конца войны. Но ей тоже пришлось претерпеть много больших неприятностей: на ее щите было много рваных дырок, он был пробит осколками вблизи разорвавшихся снарядов.
12 и 13 октября стрельба с обеих сторон относительно слабая. 13 октября в 14 часов переехали на новое место левее авиагородка в противоположную сторону от Ораниенбаума. К нашей дивизии под Ораниенбаумом было присоединено 500 человек моряков-балтийцев: они помогали нам удержать Ораниенбаумский плацдарм, а береговая артиллерия и пушки кораблей каждый день обстреливали немцев. Тяжелые снаряды с воем летели над нами и опускались на вражеские позиции.
15 октября рыли блиндажи. Жили в землянках. Наши пушки стреляют ежедневно.
19 октября получил от сестры из Ленинграда письмо. Питаемся неплохо. Завтрак в 9 часов, обед в 19 часов. Хлеба дают 800 граммов на день, сахара 35 граммов, папирос — 2 пачки на 3 дня.
От Советского Информбюро
16 сентября 1941 года
Наши части, защищающие подступы к Ленинграду, захватили в плен большую группу немецких солдат 58 германской дивизии. Пленные говорят об упадке боевого духа у солдат в связи с наступившими холодами и усилившимися контратаками советских войск. Пленный Айзель рассказывает: «Уже несколько недель на фронте беспрерывно стреляют дальнобойные орудия. Такого грохота еще никто из нас никогда не слыхал, в полку есть старые солдаты, видавшие виды. Мы словно в пекле. Нельзя голову высунуть из окопа. Снаряды рвутся справа и слева, спереди и сзади. Снаряды рвутся все чаще и в самих окопах. Спрячешь голову, прижмешься к сырой земле и ждешь, считаешь минуты — сколько еще осталось жить. За целый месяц мы ни разу не помылись. Нас съедают вши. Мое тело покрылось язвами».
Пленные солдаты сообщили, что в 220 полку 58 германской дивизии произошли волнения. Полк отказался пойти в наступление. Чтобы заставить солдат выполнить приказ, командование дивизии пустило в ход оружие. Пленный пулеметчик Ганс Харвст говорит: «В последней атаке наш батальон был целиком уничтожен. Под Ленинградом убито очень много офицеров. Потери в офицерском составе достигают 70 процентов».
Ефрейтор 209 полка Эрих Мойхе говорит: «После одного ожесточенного боя в нашем полку осталось всего 150–170 солдат. Вскоре прислали пополнение, но уже 8 октября полк опять насчитывал не больше 200 солдат. Наш полк потерял все свое вооружение». Старший ефрейтор того же полка Отто Латц сообщил подробные сведения о потерях своего батальона: «В первой и второй ротах осталось по 35 солдат, а в третьей роте всего 23. Из всех старых офицеров остался один лейтенант. Среди убитых офицеров — командир батальона Гартте. Батальон растерял под Ленинградом почти все пулеметы, противотанковые пушки, винтовки и автоматы».
С 24 на 25 октября в ночь выехали в Ораниенбаум. Остановились в парке. Немцы методически обстреливали парк.
Ночью грузились на баржи. На пристани и на берегу запрещено было курить и громко разговаривать. 25 октября в 4 часа с пристани Ораниенбаума на баржах поехали в Ленинград. Одна баржа, перегруженная имуществом, затонула в Финском заливе.