Я услышала смех. Он заполнил все пространство школьной столовой, эхом отзываясь от высоких потолков и витражных стекол. Я слышала только его — этот гадкий, жестокий звук. И не могла пошевелиться. Сидела за столиком, словно приклеенная. Перед глазами расплывались окружившие меня лица с их одинаковым выражением триумфа.
Момент, когда все изменилось, я упустила. Он померк перед осознанием, в каком виде я предстала перед ним. Хотела, чтоб Артем тебя заметил — получи. Теперь-то его внимание уж точно целиком и полностью сосредоточено на мне.
— Артем, — надув губки, пропела Марина и взмахнула пару раз наклеенными ресницами.
На секунду я понадеялась, что Артем хоть на миг отведет взгляд, как и прочие парни, залюбовавшись светлыми локонами, пышной грудью, чуть ли не выставленной на всеобщее обозрение благодаря на четверть расстегнутой черной блузке, и едва прикрытыми короткой черной же юбкой длинными ножками девушки.
Но он и не взглянул на Марину. Вместо этого, так резко, что я едва уловила это движение, врезал кулаком в нос Колосову. Тот рухнул на грязный пол столовой и жалко заскулил. Из-под прижатой к носу руки засочилась кровь. По столовой разнеслось дружное «ах».
— Слушайте сюда, — прорычал Артем. — Если кто из вас, тварей, еще хоть подумает о ней херню, я его так разукрашу, что мама родная не узнает. Ясно?
В другой момент то, как мои одноклассники синхронно кивнули, развеселило бы меня. Сейчас, я едва это заметила.
— Я не слышу! — он по очереди обвел их взглядом.
— Д-да, — промямлил кто-то.
Артем между тем шагнул ко мне. Чуть ли не вырос напротив, заслонив меня от остальных словно огромная стена.
— Бессонов, ты что же делаешь-то? — раздался из-за его спины голос Ольги Кирилловны, завуча по воспитательной работе.
Она и двое других учителей обедали через три или четыре стола от меня и, конечно, не могли не увидеть случившегося, — К директору, живо! И чтоб твой отец завтра же…. Нет, прямо сейчас…
— Отлично, — перебил он, обернувшись к ней. — Моему отцу будет интересно узнать, на какие поступки вы учите нас закрывать глаза своим примером. Вы позвоните ему или я?
Ответа не последовало. Преподавательница просто стояла, буквально пылая злобой, усугубившейся из-за растерянности от того, что ее угроза возымела неожиданный эффект.
— Значит я, — хмыкнул парень и взял меня за руку.
Крепко, и в то же время осторожно, словно моя ладонь была хрустальной. Второй подхватил мою сумку, а потом буквально потащил меня прочь из столовой. В коридоре, наверное, все глазели только на нас гадая, с чего это вдруг Артем Бессонов держит за руку меня. Серую мышку-заучку, облитую к тому же вишневым соком.
Он втащил меня в женский туалет, вызвав своим появлением испуганный визг и коротко приказал: «Вон!».
Девчонки торопливо покинули помещение.
— Умойся, Вика, — тихо распорядился парень, и посмотрел мне в глаза.
Так пронзительно, что показалось, я тонла в их изумрудном омуте. Тонула и не желала, чтоб это прекращалось.
— И, вот, — отвел взгляд и отдал мне сумку, потом скинул куртку, тоже отдал и вышел.
Сгрузив вещи на подоконник, я подошла к умывальнику и дрожащими руками повернула кран. Затем принялась неловко стирать сок с лица и волос. Нечего и надеяться, будто смогу оттереть пятна с блузки. Артем, оказывается, знает, как меня зовут. Вот это да!
Из зеркала над умывальником на меня смотрела заплаканная девчонка с влажными на макушке волосами. Мелькнула мысль расплести косу и завязать хвост, чтоб хоть немного это скрыть. Но с хвостом у меня ужасно торчат уши и щеки кажутся еще больше, чем они есть.
Решив не портить все еще больше, я несколько раз умылась холодной водой. Лицо теперь выглядело лучше. Но все равно не так, как у той же Марины. И почему я не крашусь? Хотя в данный момент косметика, небось, превратила бы лицо в кляксу. А так оно просто бледное и невыразительное. Слишком темные глаза. И почему они, скажем, не зеленые, как у Анжелики, героини одного из моих любимых романов? Русые волосы от влаги кажутся темнее, но все равно недостаточно. Я так хотела бы покрасить их в каштановый, но мама не разрешает. Приходилось ходить с этим непонятным мышиным цветом.
Горестные раздумья прервало воспоминание о том, что папу Артема вызвали в школу. А ведь я могла сказать, что он ударил Вову заступаясь за меня, а не просто так, но вместо этого застыла как вкопанная.
— Вроде они это и так не поняли, — одернула себя вслух.
Только вот причина его поступка оправданием для них не являлась. И теперь у Артема из-за меня могут быть проблемы. Я глянула на часы. Проторчала, оказывается, здесь больше получаса. Возможно Бессонов-старший уже приехал…