И вдруг почувствовала тепло знакомых рук на своем лице, услышала его голос, что звал меня по имени. Потянулась к нему изо всех оставшихся сил, каждой исстрадавшейся клеточкой. Белоснежную пелену сменила темнота с узкой яркой полоской в центре. Та расширялась — больно, очень. Как будто в глаза песка насыпали, а по левому плечу взад и вперед катался трактор с плугом, вспахивающим внутренности будто они земля под посевы. Но все это померкло, когда я увидела лицо Артема. Бледное, осунувшееся, искаженное страданием. Сердце сжалось…
— …все хорошо! Это просто сон, — хриплый голос.
— Да, — сглотнула. Позади мужчины увидела окно за которым уже глубокая ночь, — Тема, сколько времени?
— Пол третьего. Папу позвать?
— Не надо… Тема…. Я так тебя люблю, — выхватила из заторможенного подсознания самое-самое важное. И вновь накатила темнота.
Меня разбудил негромкий разговор. Он проник в какой-то очередной тревожный сон, растворяя к счастью его содержание в памяти.
— А я сказал пусть она еще немного поспит! — Артем очень-очень зол.
— Послушайте меня, пожалуйста! По правилам необходимо получить показатели до обхода…
— Это ты меня послушай….
— Какие-там показатели? — о, голос звучал уже на много лучше. Слабый, но хоть четкий. Сглотнула сухой ком в горле. Мягкий утренний свет больше не резал глаза, а в голове прояснилось. Как же хорошо…
Артем угрожающе навис над каким-то молодым человеком в медицинской форме у изножья койки. Тот почти такого же роста и телосложения, но младше лет на пять. Важность, которой преисполнена вся его поза нивелировалась очевидным испугом на лице. Позади мужчин я увидела стол и монитор компьютера. Сестринский пост! Ну, конечно — я же скорее всего находилась в реанимации.
— Вика, — Артем прихрамывая подошел к изголовью. Утренний свет еще больше подчеркивал то, насколько он уставший и измученный. Бессонной ночью, болью и страхом за меня, — Как ты?
— Нормально, — пробудившаяся вместе со мною боль в плече отступила на второй план.
— Виктория Егоровна, мне нужно измерить вам давление и температуру, — молодой человек подошел к другой стороне койки, — Вот, поставьте, пожалуйста….
— Я сам, — прошипел Артем. Взял из подрагивающих рук медика термометр и осторожно поставил его мне под мышку. Через несколько секунд раздался сигнал. На маленьком экране тридцать семь и пять. Что ж, вполне нормально после операции.
— Твою мать!
— Тема, это абсолютно нормально, — взяла его за руку. Та была очень холодной. Инстинктивно я потянулась и левой рукой — попытаться хоть немного согреть. Перевязь удержала ее чуть позже, чем в плече буквально взорвалась боль. Я стиснула зубы, но через них все равно прорвался стон.
— Егора позови! — нервно бросил Артем, склонившись ко мне. Парень с очевидной радостью испарился за дверь. Мысль о том, какого ему было в компании Артема эти несколько часов вызвала невольную улыбку. Бедняжечка медик…. Или, может, он чем-то провинился и именно поэтому его приставили ко мне прекрасно зная, как будет вести себя Артем.
— Что? — он тоже улыбнулся. Совсем чуть-чуть.
— Бедный парень. Я до сих пор слышу, как стучат его зубы. И не стыдно тебе обижать маленьких, а? Представляю, что ты ему говорил….
В этот момент в палату вихрем влетел папа. Увидев, что я в порядке он замедлился так резко, что бегущий следом вприпрыжку парень почти налетел на него.
— Ой, извините!
— Привет, солнышко! Как себя чувствуешь? — отмахнувшись, спросил у меня папа.
— Лучше, — честно ответила я.
— Температура у пациентки тридцать семь и пять десятых градуса. Артериальное давление замерить не успел…
— Обход по расписанию в восемь ноль-ноль. Это через десять минут. В вашей палате один единственный пациент и вы все равно не успеваете собрать необходимые данные?
— Я… Я, — залепетал парень.
— Можете быть свободны, я сам, — и парень торопливо ретировался.
— Пап, он не виноват, — поспешила заступиться я, — Помешали обстоятельства.
— Этому вечно обстоятельства какие-то мешают. То пьянки-гулянки, то еще что, — беззлобно проворчал он.
Потом измерил мне давление, записал показатели, осмотрел и обработал швы.
— Вполне можем и в палату перебираться, — резюмировал после, — Сейчас тебе кровь возьмут, а я пока каталку притащу….
— Я сам ее отнесу.
— Ты сам еле на ногах держишься, — отрезал папа, — Кроме того ей так будет больно.