– Давай без оскорблений, приятель? – произносит Брендон, бросив на него не добрый взгляд, говорящий о том, что терпение на пределе.
Но я знаю, что каждое слово Уайта– чистая правда. Он читает меня, как открытую книгу. И финал тоже вполне предсказуем.
Я сама попросила его прийти сюда и участвовать в нашем расследовании, а теперь об этом жалею. Мы не сможем найти общий язык – это очевидно. И, тем не менее, друг без друга нам не справиться.
Кажется, логика зашла в тупик…
Я мирно предлагаю компромисс.
– Ладно. Твое предложение будет планом «Б».
Уайт игнорирует эту фразу, так, словно мои слова для него ничего не значат. Пустой звук.
– Где мы будем встречаться? – спрашивает Хлоя.
– Здесь, – я пожимаю плечами, – Мама все равно до десяти на работе.
Макс обещает, что поговорит с отцом, только вот вряд ли это принесет какую-либо пользу. ДилОулдман считает, что версия об убийстве беспочвенна и создана разыгравшимся воображением подростков. Он не знает Еву, к тому же у начальника отдела множество других нераскрытых дел, совсем не безосновательных, и я его не виню. На это и рассчитывает убийца, уверенный в том, что окажется безнаказанным. Только он не учел одного: те, кто раскрыли ужасную истину, не позволят этому случиться.
Глава 5
– Вик, движение точнее! Поворот, захват…
Я слежу за танцем, но сама в нем не участвую. У нас с Евой был дуэт в финале, теперь мне придется исполнять соло. Слишком мало времени до конкурса, чтобы задействовать другую девушку. Только сначала нужно откорректировать базовые связки.
Перед тренировкой мы с группой душевно поговорили, и, мне кажется, каждая из девушек ощущала невосполнимую утрату. Задавать наводящие вопросы я не могла: в мыслях возникали подобные фразы, а губы не шевелились. Мы совместно решили, что останавливаться нельзя. Не сейчас. Слишком долгое время мы шли к победе.
Ева была одной из лучших. Мы шли ногу в ногу и, когда пришло время выбирать нового капитана, нам предоставили возможность самим решить, кто из нас займет это место. Ева уступила, зная, насколько для меня это важно, хоть я и уверяла ее, что это не так. Как же я любила ее… за доброту, сострадательность, наивность, за то, что она – моя лучшая подруга и самый близкий человек.
– Лиз, ты очень бледная, – произносит Хлоя, встревоженно заглядывая мне в глаза.
Музыка уже закончилась, девочки ожидающе смотрят на меня. Кажется, сейчас я должна сказать ошибки, подбодрить всех или, наоборот, раскритиковать, пошутить, а затем включить магнитофон снова. Но я не могу, потому что половину танца смотрела не на девочек, а на стену зала, успокаивающе-голубого цвета.
– Хочешь, я проведу тренировку? – спрашивает Мия.
Она делала это, когда мы с Евой по какой-то причине не появлялись, либо отрабатывали дуэт. Мия обожает командовать, и у нее прекрасно получается видеть и исправлять ошибки в постановке либо индивидуальном исполнении чирлидирш.
Да, пусть пока она займется этим.
– Спасибо, – говорю я, бросая девушке благодарную улыбку,– Я буду репетировать соло.
Танец для меня – жизнь. Он заставляет забыть обо всем на свете, раствориться в нем.
Но настоящий танцор не думает о том, как правильно выполнить следующее движение, потянуть носок, сделать ровный шпагат в прыжке. Это прежде всего – эмоции. Мыслей нет, но есть чувства.
Мия включает музыку для растяжки, симфонию Бетховена, и меня вовлекает в мелодию. Бывают моменты, когда хочется кричать и плакать, но ты не можешь себе этого позволить. В этих случаях я делаю так…
Носок. Пальцы. Ладони. Они становятся мягкими и легкими, словно пух.
Один. Два. Три…
Шаги, пируэт, фуэте, двойной гранд.
С детства я занималась разными направлениями: гимнастика, классика, джаз модерн, контемпрари ,затем чирлидинг, который смешивает несколько современных стилей.
Батман и снова пируэт, первый и второй и третий…
Мне нравится чирлидинг, это очень активный танец с элементами художественной и спортивной гимнастики, сложными в исполнении. Но иногда он бывает совершенно неуместным и тогда уступает место классике и контемпрари, более глубокими и разнообразными в своей манере выражении эмоций…
Пульс бьется в такт мелодии, легкие касания гладкого линолеума – я без остановки кружусь по залу. Для танца нужно пространство так же, как для песни – звук.
Это непередаваемое чувство свободы – словно глоток воздуха утопающему, ключ от оков реальности.
Мелодия стихла, в зале – тишина. Я стою лицом к зеркалу и вижу восхищенные выражения лиц девушек.