– Я не знала, что ты занималась классикой, – произносит Мия, – Это просто потрясающе, Лиз!
Хлоя грустно улыбается, глядя на меня: возможно, лишь она увидела в танце не только высокую хореографическую технику, а мольбу о помощи.
Она не была многословна, но в трудных ситуациях я всегда ощущала ее понимание и поддержку.
– Давайте прогоним все с самого начала, – говорю я, поворачиваясь к девушкам, – Я включаю видеозапись. Стараемся делать все синхронно, оттачивать каждое движение.
Чирлидерши становятся в начальную позу, выпрямляют спины, поднимают подбородки и растягивают губы в лучезарной улыбке.
Завтра – понедельник, а значит, мне нужно будет идти в школу и бесстрастно выявлять скрытые мотивы, алиби и настоящее отношение людей к недавно произошедшему событию. Это психологически сложно, я боюсь, что мне не хватит внутренней стойкости…
– Ты справишься, – успокаивает меня Макс, заботливо укрывая одеялом.
Он приехал ко мне вечером, вероятно, понимая, что я не смогу вынести одиночества. Мама осталась дома, но лучше бы она уехала к своим источникам – я все равно не не пускаю ее в свою комнату. Когда в дверь постучался парень и попросил проводить его ко мне, она даже не стала задавать вопросов, догадываясь, что из этого ничего хорошего не выйдет, лишь поблагодарила его.
– Я знаю, – убеждаю я его и себя, – Просто… завтра придется делать вид, что все в порядке и весь день слушать эту фразу: «Мне так жаль». Так всегда говорят человеку, потерявшему кого-то близкого, чаще всего, просто из вежливости.
За окном воет ветер, ветки деревьев бьются о стекло.
Макс закрывает шторы и выключает свет, оставляя включенной настольную лампочку, садиться рядом со мной.
Только ему я позволяю видеть себя такой слабой и беззащитной.
– А ты думай по-другому: завтра тебе представиться шанс узнать истину.
Убийца не останется на свободе. Ни за что.
Я сжимаю его горячую ладонь ледяными пальцами. Мои руки всегда холодные.
– Ты ведь останешься? – спрашиваю я.
– Чтобы твоя мама свернула мне шею, как только я выйду из комнаты? – смеется Макс.
– Это не ее дело. Слишком поздно спохватилась.
– Ты жестокая.
– А еще иногда слишком грубая. Как ты меня терпишь?
Он близко наклоняется к моему лицу.
– И правда, как же меня угораздило влюбиться в самую красивую и упрямую из всех девушек, которых я встречал?
Наши губы соприкасаются, сливаясь в легком нежном поцелуе.
В такие моменты в голове не остается ни одной мысли, меня будто уносит ввысь безмятежный и в то же время сильный порыв ветра, бережно окутывая пеленой облаков. Я знаю, что он не позволит мне упасть и разбиться, полностью доверяю ему себя.
– Спи, – Макс целует меня в макушку и ложиться рядом.
Я знаю, что он уйдет, когда я засну, а потом наткнется на мою маму и, как порядочный парень, расскажет о наших отношениях, потом о моем самочувствии, и возможно, пообещает ей помочь наладить со мной отношения. Да, Макс, несомненно, ей понравится, но я бы ни чуть не расстроилась, будь то по-другому. Я никогда не спрашивала ее одобрения и даже не знаю, как она относится к моим друзьям и знакомым, уверена лишь в том, что у нее глубокая неприязнь к Шону. Пожалуй, это единственное, что нас объединяет.
Под мягким пледом, в теплых объятиях Макса я чувствую себя защищенной и счастливой. То, что происходит сейчас в моей жизни, кажется страшным сном. Пожалуйста, пусть эти секунды длятся вечно....
Звонкая ритмичная мелодия развеивает сны и заставляет меня встать с кровати, с целью выключить ее и снова закутаться в одеяле. Но вместо этого, видя на экране имя Хлои, я беру трубку.
– Где ты? Через несколько минут прозвенит звонок.
Время… уже восемь часов!
– Че-ерт… – протягиваю я, щуря глаза от солнца, – Надеюсь, я успею ко второму уроку.
– Скажу, что ты плохо себя чувствуешь. Только Лиз, пожалуйста, не заставляй меня целый день находится здесь одной.
– Я буду через полчаса.
Школа – это место, где мы с Евой познакомились и проводили большую часть времени. С ней связано много воспоминаний… Войдя сюда снова, я начинаю понимать, что имела ввидуХлоя.
В холле вывешена фотография Евы, перевязанная черной ленточкой. А возле нее спиной ко мне стоит Касси…
Что она там делает? Сейчас ведь идет урок.
Я тихо подхожу к девушке с боку. Она меня не замечает и отстраненно смотрит на фотографию. Что она сейчас чувствует? Грусть и скорбь или немое торжество?
– Ты знаешь, как она умерла? – спрашиваю я, пронзая голосом тишину.
Касс, вздрогнув, переводит на меня испуганный взгляд. Наверное, она удивлена, что я обратилась к ней, тем более, с таким вопросом.