– Это так странно: переводиться в начале года, – произносит Хлоя.
Она пытается говорить спокойно, чуть со скукой, но я вижу, как она взволнована.
– Да какая разница? Ну перевелся очкастый, вам то что? – говорит парень, сидящий рядом с Максом, кажется, вратарь.
Ребята отпускают пару шуток на этот счет и переводят тему, но я уже не слушаю, о чем они говорят.
Дэнил перевелся из школы сразу после смерти Евы… Скорее всего, это совпадение, ведь будь он как-то с ней связан, не стал бы привлекать к себе такое внимание. Но проверить нужно.
– Значит, Касси иДэнил, – с сомнением произносит Брендон.
За окном воет ветер, и от этого звука мне хочется закутаться с головой в одеяло, а лучше – в два, но вместо этого я раздаю друзьям кружки с горячим ароматным чаем и сажусь на кресло.
Все уже здесь, кроме Уайта, который не счел нужным удостоить нас своим присутствием.
– Я бы в жизни на них не подумал, – пожимает плечами Макс, – Молодцы, девочки. Первый шаг сделан.
Я ожидала от него не совсем такой реакции: он вполне мог сказать, что я обвиняю Касси из-за личной неприязни или ревности. Или он вообще об этом не думал? У нас совершенно разные взгляды на вещи.
– Касси сильно разозлилась, – говорю я, а потом пересказываю весь наш с ней диалог.
– Не могу поверить, – с едва скрываемой улыбкой произносит Хлоя, – КассиВотерсон назвала тебя стервой? Долго же она наверное репетировала.
Подруга всегда производит впечатление скромной и доброжелательной девушки, но этот образ, честно говоря, никак не совместим с ее любовью к едким комментариям в сторону людей, которые ей не симпатичны. На самом деле, Хлоя – сложный человек, она совсем не такая, какой кажется на первый взгляд и далеко не ангел. Но от этого я люблю ее не меньше.
– Эй, Лиз, надеюсь, девочка вернулась домой живой и здоровой? – говорит Брендон, посматривая на меня.
Я толкаю его локтем в бок, не в силах сдержать улыбку.
Если говорить серьезно, возможно, большинство людей и бояться сказать мне что-то поперек, но совсем не из-за того, что это опасно для жизни. И как же раздражает, когда прямолинейность путают со стервозностью.
– Я поговорю с Касси, – говорит Макс, – Эван – с пареньком, который перевелся.
– Это все? – спрашиваю я, с надеждой на то, что кто-то из ребят обнаружил хоть какую-нибудь зацепку.
– Похоже на то, – произносит Хлоя, обведя взглядом комнату.
– Лиз, что насчет Уайта? – спрашивает Брендон.
– Откуда я знаю?
Воспоминания о Шоне пробуждают во мне сплошные негативные эмоции. С чего они взяли, что я общаюсь с этим хамским типом больше, чем кто-либо из них?
– Хотя он правильно сделал, что не пришел, – говорю я вслух, -От этого все равно нет никакого толку. Я уверена на сто процентов, что ни Касси ни Дэнил не убивали Еву.
В глазах каждого из ребят я вижу немое согласие.
– Отсутствие результата – тоже результат, – пожимает плечами Макс.
– Перестань говорить банальности, – раздраженно отвечаю я, – Мы не можем сделать сами ни-че-го-шень-ки.
Я не должна говорить с друзьями в подобном тоне и понимаю это, но не могу остановить рвущийся наружу поток слов, переполненный злостью и разочарованием.
– Не одной тебе плохо, Элизабет, – говорит Брендон, приводя меня в чувства.
Остальные молчат: Макс смотрит на меня с легкой грустью, Хлоя – с укором, Эван вообще потупил взгляд.
Кажется, я сделала больно каждому из ребят, обвинив их в бездействии, и даже мой ужасный характер не служит тому оправданием.
– Я просто сказала то, что вертелось в мыслях каждого из вас, – произношу я.
Напряженное молчание дает понять, что я попала в самую точку.
Мама возвращается на несколько часов раньше, чем обычно, и друзья расходятся, отказавшись остаться на ужин.
Я чувствую себя виноватой перед всеми: перед Евой – за то, что не могу раскрыть правду и наказать убийцу, перед ребятами – за то, что выплеснула на них все накопившиеся эмоции, даже перед матерью – я всегда отталкивала ее и сейчас она смотрит на меня так, будто готова услышать очередную грубость.
– Что-то случилось? – спрашивает она, – Вы поссорились?
– Нет. Все нормально, – отвечаю я.
Я надеваю куртку и застегиваю сапоги, чувствуя, что, если останусь здесь, мама устроит допрос, а я снова ей нагрублю. Не хочу больше никому причинять боль.
– Ты на долго?
– Не знаю.
– Что значит «не знаю»? Элизабет, ты помнишь, что разговариваешь с матерью? Не можешь отвечать по-нормальному? Остаешься дома.
– Да, мамочка, – говорю я и выхожу на улицу.
– Элизабет!
– Вернусь через час, если задержусь, позвоню.