– Ты на себя не похожа, Элиз! Он снова тебя обидел? – возмущенно спросила мама.
Она не знает. Ей не понять.
– Обидел?.. – вслух произношу я, – Нет… хуже.
Он оказался рядом в трудную минуту. А потом… что? Что было потом?
Мама аккуратно поправляет мои растрепанные волосы.
– Ты можешь мне все рассказать, – мягко произносит она.
Единственный человек, которому я смогла бы сейчас открыть свою душу, не сможет мне ответить…
– Все хорошо. Я пойду в свою комнату, – говорю я и направляюсь в сторону лестницы.
– Элиз, я накрыла стол для ужина.
Ладно. Так даже лучше. Оставаться наедине со своими мыслями сейчас не самый лучший вариант. Я готова сделать все, что угодно, лишь бы не слышать этот ехидный внутренний голос, вновь и вновь напоминающий о том, какие чувства во мне пробудил, хотя и на секунду, человек, которого я всю жизнь ненавидела. Не вспоминать, не чувствовать.
Я притворяюсь, что все хорошо, больше всего желая заставить себя в это поверить.
– Хорошо. Я сейчас приду.
Зайдя в ванную комнату, я умываюсь холодной водой.
«Приди в себя! Включи, черт возьми, свой мозг!» – мысленно кричу я своему отражению.
Это безумие…
Как бы то ни было, ничего не произошло и не могло произойти.
Я пытаюсь избавиться от абсурдных мыслей, оккупировавших мое сознание. Сделав несколько глубоких вздохов, улыбаюсь своему отражению.
Как только я перешагиваю порог кухни, насыщенный аромат, исходящий от запеченного кролика, сразу пробуждает во мне аппетит. Наверное, на это повлиял тот факт, что я уже несколько дней практически ничего не ела. Я наслаждаюсь каждым сочным кусочком любимого блюда, закутавшись в мягкий пушистый плед, который мама принесла мне из гостиной, уверенная в том, что я сильно замерзла, хотя и не успела промокнуть.
Мысли то и дело возвращаются к тому мгновению, перед глазами мелькают картинки. Я, сама того не осознавая, задаю себе вопросы, на которые не могу дать ответ.
Для чего..? А что, если..? Хотела ли я..?
– Какао с маршмеллоу? – спрашивает мама.
До меня не сразу доходит смысл вопроса, но как только это происходит, я киваю, с благодарной улыбкой глядя на нее.
Мама действительно меняется… Не знаю, что щелкнуло в ее голове, но деньги и карьера перестали быть для нее самым важным в жизни. Возможно, страх потерять единственную дочь?
Теперь мне не с кем поговорить об этом. Не на кого опереться, не кому позвонить. Даже Макс… он не понимает меня так, как понимала Она. И не могу же я говорить ему о наших странных отношениях с Уайтом. Я не все рассказывала даже Еве. Правда, она сама все прекрасно видела. Понимала без слов.
Я зачем-то беру телефон и открываю фото галерею. Листаю вниз…
Двадцатое октября. Последняя наша совместная фотография с Евой. На удивление теплый солнечный день. Мы шли по дорожке центрального парка, разговаривали о мелочах и глупостях, а потом внезапно попали под ужасный ливень, который за секунду насквозь промочил нашу одежду. Первая реакция – недоумение. На небе – ни тучки! Мне бы и в голову не пришло, что ливень, появившийся из ниоткуда – это водяной купол, образовавшийся из-за поломки устройства для полива клумбы.
Когда мы, смеясь, выбежали изпод него, подруге зачем-то захотелось сделать фотографию, которая запечатлела нас с мокрыми волосами и потекшим макияжем.
Но ведь главное не это. Живая улыбка и огонь в глазах – это то, что делало подругу неотразимой.
На глаза снова наворачиваются слезы.
Ева Уайт, как же мне тебя не хватает…
Передо мной появляется большая кружка с какао, источающим сладкий аромат. Наверху плавают разноцветныемаршмеллоу в форме сердечек.
Я касаюсь ладонями горячей кружки, грея замерзшие руки.
– Элиз, – осторожно спрашивает мама, с тревогой поглядывая на меня, – Как ты оказалась в одной машине с Шоном?
– Это мое дело, – отвечаю я.
Я сейчас не в настроении делиться откровениями с родной матерью, которая долгое время была для меня чужим человеком. Не имею привычки изливать душу всем подряд. И… даже если бы здесь была Хлоя, Брендон или Мия, я бы едва ли ответила по-другому.
– Мне показалось, что ты больше не злишься на меня, – говорит она.
– Я и не злюсь.
Неловкая пауза.
– Послушай, Солнышко, – не громким голосом произносит мама, – Мне тоже в твоем возрасте нравились плохие парни. Как видишь, ни к чему хорошему это не привело.
Эта фраза заставляет меня оживиться.
– Неужели ты подумала… – мои брови невольно приподнимаются, я не могу сдержать смех.
Никогда не думала, что кому-то придется доказывать, что я не испытываю к Шону нежных чувств.