Я начинаю нервно смеяться прежде, чем успеваю себя остановить, но уже через несколько секунд мне внезапно становится совсем не весело.
– С чего ты это взяла? – спрашиваю я.
– Мне сразу так показалось. И там, на веранде…
– Не важно, – перебиваю я, – Ты сказала, что помнишь двадцать первое.
Девушка кивает.
– Да. Он здесь был. Ты ведь это хотела узнать?
– Почти. Он ушел позже семи?
Я почти уверена в том, что услышу положительный ответ, но почему-то ладони потеют, а сердцебиение ускоряется. Уайту нет смысла врать.
– Нет. Чуть позже половины седьмого, мне кажется. Тогда еще даже народу совсем не было, даже не знаю, зачем Шон в такую рань приехал.
Что она говорит дальше, я не слышу. В голове лишь одно. Это было ложью. Он лгал. Он внушил мне, что чувствует что-то, кроме ненависти, и разжег внутри меня пламя, которое я усердно поливала водой все эти годы. Чтобы я не посмела подумать… не смогла сопоставить факты…
– Эй, ты слышишь меня? – брюнетка машет ладонью перед моим лицом.
Несколько раз моргнув, я сфокусировала взгляд на девушке.
– Извини, что? – произношу я.
– Он был здесь не больше двадцать минут, какой-то странный, будто сам не свой, сказал, что ему нужно сделать что-то очень важное, выпил залпом весь бокал и ушел.
Подстроить самоубийство сестры, чтобы сохранить в тайне свое непосредственное участие в преступлении, которое произошло год назад – действительно что-то очень важное. А еще написать письма, подделав почерк… образцов для этого было предостаточно. Но неужели он способен на такое? Он ведь действительно любил…
Я клянусь, что больше не буду давать волю чувствам и ими руководствоваться. Факты говорят сами за себя.
Только я не знаю, что с ними делать дальше. Я хочу лишь посмотреть в глаза человеку, которому доверяла.
– Может все-таки чего-нибудь по-крепче? – спрашивает бармен.
– Нет. Не нужно…
Я еле-еле открываю глаза, свет ослепляет. Я зажмуриваюсь.
Что происходит?… Почему все тело болит, голова раскалывается и не покидает ощущение, будто я рухнула с десятого этажа и каким-то образом выжила?
Я приоткрываю глаза, делаю попытку встать на локти и тут же падаю обратно в кровать. Совершенно не помню, что было после того, как я узнала… Интересно, где я?
Повернув голову в сторону, я встречаюсь взглядом с мамой.
– Проснулась? – спрашивает она, – Элизабет, я никогда не видела тебя в таком состоянии! Что с тобой происходит? Тебя привозят домой под утро в совершенно не трезвом состоянии…
Я закрываю лицо руками, протираю глаза.
– Чего-нибудь по-крепче?
– Нет, не нужно. А хотя… давай. Текилу. Два бокала.
– Три, – улыбается брюнетка, – Кстати, меня зовут Кайла.
Обрывками мелькают воспоминания о моем танце на барной стойке, парне, которому я дала сильную пощечину за непристойное предложение, и наши с Кайлой рассуждения о том, кто лучше – футболисты или теннисисты.
– Кто меня привез? – спрашиваю у мамы.
– Такси. А довела до дома какая-то бесцеремонная девушка. Правда, она была в относительно вменяемом состоянии…
Кайла.
– В отличии от меня, – договариваю за нее фразу, – Да. Ясно.
Мама садиться рядом со мной и заботливо гладит по руке. Никаких нравоучений и слов о том, какая я безответственная.
– Элизабет… Вчера ты говорила очень странные вещи. Ты постоянно произносила имя Уайта, то, как ты его ненавидишь. И еще несколько раз упомянула о каком-то убийстве…
Я напрягаюсь.
– Мам, я была не в себе, ты ведь понимаешь.
– Правда? Ты хочешь сказать, между вами ничего не было? Я рассказала не все. Ты говорила о «том вечере». И я поняла…
– Мама! – я с силой сжимаю в кулаках простынь, – Я не хочу об этом разговаривать.
– Хорошо. Разбирайтесь сами.
– Почему ты не на работе?
– Ждала, пока ты придешь в себя. Как себя чувствуешь?
– Нормально. Я справлюсь, езжай.
Оставшись одна, я наконец могу спокойно подумать. Только вот безумная головная боль сильно мешает… Зачем я осталась в баре? Никогда не чувствовала себя так плохо! А ведь сегодня тренировка…
Теперь я узнала то, что хотела, но легче от этого не стало. Я могу пойти к отцу Макса и все рассказать ему. Доказательств у меня теперь достаточно… Только я не буду сейчас этого делать. Не могу. Сначала нужно поговорить с Шоном. Он угрожал мне и не просто на словах. Если он подстроил этот взрыв… А это именно так, ведь кроме него некому и незачем. Когда он рядом, я в опасности. И если он узнает о том, что мне известно, медлить не станет. Но может он знал, что меня в этом здании нет? Хотел только напугать. Да какая разница!