Задумавшись лишь на мгновение, Оулдман отвечает:
– Да, понимаю. Но ты говоришь о вещах, которые нельзя сравнивать. В нашем деле есть факты.
Попытки в чем-либо его убедить бессмысленны. Я больше не стану и пытаться.
– Что вы от меня хотите? – спрашиваю я прямо, – Я не хочу больше слушать этот бред!
– Помни о том, с кем разговариваешь,– произносит отец Макса, повысив голос, – К ней по-человечески…
– Какие у вас есть факты? – проигнорировав его последние слова, говорю я, – Отсутствие алиби? И что дальше? У меня тоже его нет, как и у тысячи людей, живущих в этом городе! Мотив? Я убедилась в том, что его нет, и в полицейском участке обосновала свои выводы. Вы осознаете, что делаете, обвиняя Шона в убийстве родной сестры!?
Мой голос срывается на крик, руки дрожат, скулы сводит от напряжения. Я вижу краем глаза, как в комнату вбегает мама, а за ней – помощник Оулдмана, но мне это абсолютно безразлично.
– Сначала вы говорите, что произошло самоубийство, даже не вникая в обстоятельства, и заставляете подростков выполнять за вас работу: искать убийцу, рискуя своей жизнью, а потом, понимая, что свалить произошедшее на несчастный случай теперь не получится, обвиняете в холодном расчетливом убийстве родного брата погибшей, который любил ее больше, чем кого-либо!
Мама кладет ладони мне на плечи, что-то говорит, пытаясь успокоить, но я даже не слышу, что именно, только чувствую боль в груди и соленый привкус на губах.
– Ты знаешь, где он, Элизабет? – спрашивает она, – Ты не можешь не знать. Просто скажи им, и все будет хорошо.
Я отстраняюсь от нее, и смотрю широко распахнутыми глазами. Я знала, что Шон никогда ей не нравился, но… это уже слишком.
– Как ты можешь? – дрожащим голосом спрашиваю я, – Почему ты не слышишь меня?
– Я всего лишь хочу, чтобы этот кошмар для тебя закончился. И… он ведь чуть не убил тебя.
– Элизабет, мы можем вас арестовать за ложные показания, нежелание сотрудничать со следствием и, в конце концов, за соучастие, – произносит помощник Оулдмана.
– Соучастие? – переспрашиваю я, бросив на него взгляд, полный гнева и презрения, – Соучастие!? Да вы бы понятия не имели о том, что произошло убийство, если бы не я! Какой вообще от вас толк?
Произнеся эти слова, я выбегаю из комнаты и запираюсь в ванной. И только теперь я могу позволить себе расплакаться…
От Шона нет никаких новостей. Мама стоит на стороне полиции. Все факты сводятся к тому, что убийца среди нас, лучших друзей Евы. А еще эти соревнования…
По щекам ручьем текут слезы, тихие всхлипы заглушает звук льющейся из под крана воды.
Я хочу заснуть. Укутаться в свой любимый теплый плед и спать до тех пор, пока все не станет, как прежде.
Я не знаю, что делать… Не знаю!
«Прежде всего, успокоится» – говорит голос разума. Я начинаю медленно считать вслух, закрыв глаза. А через несколько минут делаю глубокий вздох, умываюсь и выхожу из ванной. В нескольких метрах от раскрытой двери гостиной я слышу голос мамы:
– … тогда врач сказал, что, скорее всего, у нее психологическая травма. А теперь еще одно убийство. Это ужасно! Она не выдержала такой нагрузки, понимаете? Не сомневайтесь, я буду следить за ее состоянием и не выпущу из дома.
Замечательно… интересно, она правда так считает или просто спасает меня от очередного допроса?
– Я вас понял. Похоже, нам здесь делать больше нечего.
Услышав приближающиеся шаги, я сворачиваю за угол и жду, пока незваные гости скроются в коридоре, а затем покинут дом.
Мы с мамой снова остаемся наедине. Встретившись со мной взглядом, она не торопится что-либо спрашивать, поэтому я начинаю разговор сама.
– Ты действительно считаешь, что я больна?
Она качает головой.
– Я в состоянии отличить, в каком состоянии находится моя дочь. Я знаю, что ты думаешь о полиции и, в частности, о Джере Оулдмане. Но кое в чем он все же прав. Только, прошу тебя, не злись на меня за эти слова. Ты ведь давно влюблена в Уайта и пытаешься найти ему оправдание, потому что видишь в нем того человека, которым он не является…
Похоже, у мамы есть все основания считать именно так, и я не могу ее в этом винить.
– Я не влюблена в Шона, – произношу я тихо, – Я ясно вижу как его достоинства, так и недостатки. Да, я сама считала, что это сделал он… и заставила полицию поверить в его виновность. Обстоятельства сложились так, что в тот момент я не могла думать иначе! Но сейчас я поняла, что это все – не правда. Я ошиблась. А в полиции этого понять не могут. Как же, потерять единственного подозреваемого…