– Значит, не влюблена, – произносит мама, с грустью глядя на меня, – Снова отрицаешь…
– Влюбленность – это другое чувство, мама. Оно слишком поверхностное. Понимаешь… я знаю этого человека лучше, чем кого-либо. Я испытала разные эмоции рядом с ним. И… чувства, которые я к нему испытываю, вряд ли можно назвать влюбленностью. Это что-то гораздо большее…
На ее глазах появляются слезы, но я не могу понять от чего. То ли от того, что я первый раз в жизни ей открылась, то ли от того, что она смотрит на это «со стороны» и ей меня жаль.
– Пожалуйста, мама. Поверь мне.
Я сжимаю ее ладонь в своей.
– Я люблю тебя, моя девочка, и хочу, чтобы ты была счастлива, – произносит она.
– Я тоже люблю тебя, мам.
Глава 18
Длинные гудки… затем короткие. Хлоя снова сбрасывает трубку.
Здесь есть только два варианта: либо она ссориться с мамой, еще ничего не зная о том, что произошло, и поэтому не может сейчас говорить, либо… она знает все. И думает, что я предала ее… Кто я теперь в ее глазах?
Набираю номер снова. Да, я буду звонить Хлое, пока она не заблокирует мой номер или не ответит, потому что понимаю, как ей сейчас плохо.
– Что тебе нужно, Элизабет? – наконец-то слышу хриплый голос в трубке, – Я не хочу с тобой говорить, неужели не понятно?!
– Ло, пожалуйста, не бросай трубку!
Вместо слов – тихий всхлип на другом конце линии.
– Нам нужно увидится. Где ты сейчас?
– Не хочу. Лиз, ты можешь просто оставить меня в покое? Эвана… теперь его… нет… как и Евы. Я уже давно начала догадываться, что это сделал Уайт! Но ты меня не слушала! И даже сейчас… когда ты чуть не погибла из-за него… ты остаешься на его стороне.
– Я уверена в нем так же, как и в себе, Хлоя. Он хочет найти настоящего убийцу не меньше, чем мы. Он невиновен. Когда я тебе все расскажу, ты поймешь. Пожалуйста, дай мне объяснить.
Молчание длиною в несколько секунд кажется вечностью. Я боюсь снова услышать в трубке короткие гудки.
– Хорошо. Через час я буду ждать тебя на заброшенной сцене.
– До встречи, – произношу я и кладу трубку.
У Хлои с самого детства была какая-то тяга к старым разваленным зданиям. Многие дети любят лазить по «заброшкам» до определенного возраста. Но подруге до сих пор комфортно в таких местах, хотя ходит она туда намного реже.
Я вспоминаю о своем домашнем аресте. Думаю, нет смысла рассказывать маме о том, куда и зачем я собираюсь пойти, она все равно меня теперь никуда не отпустит, потому что слишком переживает. Значит, использую старый проверенный способ…
Я спускаюсь вниз и предлагаю маме выпить чаю, на что она с улыбкой соглашается. Мы не разговариваем о том, что происходит сейчас в моей жизни, зная, что ни к чему хорошему это не приведет. Мама пытается не затрагивать темы, которые могут каким-то образом напомнить мне о происходящих событиях, наивно думая, что мысли о них не вертятся в моей голове каждую секунду. Потом я целую ее в щеку, желаю спокойной ночи и иду в свою комнату. В последнее время я заметила за ней привычку заходить в мою комнату перед сном и укрывать меня одеялом или же просто несколько минут меня разглядывать, и лишь потом уходить. Поэтому, одевшись, я выключаю свет, укрываюсь и жду ее последнего ночного визита.
Минут через десять, как я и предполагала, дверь тихо приоткрывается, и я тут же закрываю глаза.
Когда мама выходит, я, немного подождав, встаю, на всякий случай кладу теплое одеяло под плед и делаю из него фигуру, похожую на человеческий силуэт. Потом, убедившись, что свет в маминой комнате выключен, спускаюсь через окно во двор.
Возможно, кому-то само звучание фразы «заброшенная сцена» покажется устрашающей, но я давно убедилась, что ничего и никого ужасного там нет, даже ночью. Разве что интерьер оставляет желать лучшего. Раньше в этом здании выступали малоизвестные или начинающие музыкальные группы и его владельцы зарабатывали на этом неплохие деньги, но потом оно совсем опустело.
Я вхожу внутрь через узкий дверной проем и иду на второй этаж, зная, что подруга там. Так и есть. Поднявшись на последние ступеньки, я вижу Хлою, стоящую спиной ко мне возле застекленного окна.
– Ло, – с горечью произношу я.
– Привет, Элизабет, – откликается она.
Ее голос кажется таким холодным, пустым… На секунду мне кажется, будто со мной разговаривает совершенно другой человек. Девушка поворачивается. На ее лице застыла каменная маска.