Я продолжу немного тему про взаимоотношение Церкви с народом одним эпизодом. Перед вводом войск в Чеченскую республику, в Грозном практически не оставалось священников. Но никто из них не убежал, хотя мог бы. Ведь как можно было бросить находящихся под прессингом русских людей, живущих в жутких условиях и нуждающихся в пасторском слове, окормлении, утешении и любви.
Священников одного за одним убивали боевики. Они все равно не покидали своих паств. Как боевых постов настоящие солдаты, находящиеся на пороге гибели. «Из-за денег и роскошной жизни, вероятно». Ведь бабушка после вечерней службы могла протянуть иерею не одну сырую картошку в благодарность за труды, а две. Последний священник был убит по прямому приказу Басаева. Кто-то увидел, как он благословил колонну российских войск и донес.
НОВГОРОД
Продолжаем обсуждать эту тему в продолжение разговора о причинах противостояния власти древней Руси с не менее древней оппозицией, которую нам сегодня некоторые пытаются преподнести, как уничтожения христианами своих оппонентов. Рыбаков, книга та же, глава шестая:
«В 980 г., когда осуществлялась языческая реформа в Киеве, то нововводимый культ Перуна начал утверждаться и в Новом городе. Киевский летописец очень лаконично сказал об установлении кумира Перуна в Новгороде, ничего не сообщая, как, впрочем, и относительно Киева, о взаимоотношении нового культа с более ранними. Позднее новгородские летописцы добавили, по преданиям, некоторые детали, говорящие о взаимной враждебности местного населения и Перуна».
Вот оно насаждение одного культа, который должен был заменить другой в древнем Новгороде.
«Идол Перуна был поставлен Добрыней в том месте, которое до сих пор называется Перынью, как об этом свидетельствует Адам Олеарий, побывавший в Новгороде в 1654 г.:
«Новгородцы, когда были еще язычниками, имели идола, называвшегося Перуном. т. е. богом огня, ибо русские огонь называют «перун». И на том месте, где стоял этот их идол, построен монастырь, удержавший имя идола и названный Перунским монастырем. Божество это имело вид человека с кремнем в руке, похожим на громовую стрелу (молнию) или луч. В знак поклонения этому божеству содержали неугасимый ни днем, ни ночью огонь, раскладываемый из дубового леса.
И если служитель при этом огне по нерадению допускал огню потухнуть, то наказывался смертью» (Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию, составленное секретарем посольства Адамом Олеарием. М., 1870, с. 80-81. Далее следует рассказ о дубине, брошенной Перуном и о ежегодном празднике Перуна. О языческом культе деревьев см. с. 60-61.)».
Я коснулся этого божества, потому как он хорошо известен историкам, чем моментально воспользовались «родноверы». Только это не отец их, как они заверяют, а огонь. Будем поклоняться огню? Конечно, нет. Сегодня, в отличие от древних веков, сам по себе огонь нам не кажется какой-то мистической ипостасью. Да и чем-то уж очень необходимым, без чего не прожить. Мало того, что его теперь стало легко раздобыть, мы можем разогреть или приготовить пищу и другими способами. Как и отопить жилище.
Но через порог огнепоклонение ступили многие народы. А сейчас, насколько это актуально? Говорит о развитии и пути вперед или об обратном? Причем, в действиях наших предков прослеживается явный примитивизм. Даже довести до ума и как-то развить теорию об огне они не сумели. В отличие от тех же персидских огнепоклонниках.
Теперь перейдем к, непосредственно, самому началу Крещения. Некому, как сегодня иногда озвучивается, якобы, военному вмешательству христиан.
«В Новеграде людие, уведавше еже Добрыня идет крестити я, учиниша вече и закляшася вси – не пустити во град и не дати идолы опровергнут. И егда приидохом, они, разметавше мост великий, изыдоша со оружием. И аще Добрыня прещением и лагодными словы увещевая их, обаче они ни слышати хотяху. И вывезше 2 порока (метательных орудия) великие со множеством камения, поставиша на мосту, яко на сущие враги своя. Высший же над жрецы славян Богомил, сладкоречия ради наречен СОЛОВЕЙ, велъми претя люду покоритися.
Мы же стояхом на Торговой стороне, ходихом по торжищам и улицам, учахом люди, елико можахом … И тако пребыхом два дни, неколико сот крестя. Тогда тысецкий новгородский Угоняй, ездя всюду, вопил: