Annotation
Маносанта
Маносанта
Ложь
Тёрка совсем не изменилась. Нет, изменилась, конечно, пятнадцать лет прошло, но изменилась, как бы это сказать... в валютном эквиваленте: ткань костюма на порядок дороже (фасон всё тот же: деловая приталенная "тройка"), золотая брошь сменила на груди лакированную финтифлюшку. Я загляделась - на брошке блестел камень. - Рубин, - Тёрка перехватила мой взгляд, - три карата. Я кивнула и сделала восхищённую физиономию: "Даёшь, мать!" Полагаю, на такую реакцию она и рассчитывала. - У тебя, как? Тёрка распахнула шкаф позади рабочего стола, чем-то там загремела. У меня появилась секунда, чтобы осмотреться. "Неплохо устроилась. Можно сказать шикарно". Крупная могучая Тёрка уютно смотрелась в местном интерьере. "Ничего себе кабинетик, в футбол играть можно. - Я проскакала глазами по креслам-столам-диванам. - Мебель выбирала сама, подстать фигуре". Отец Тёрки (Тересы Ивановны Руис) был чистокровным испанцем. Он появился в Союзе в шестидесятых, как специалист в какой-то новой для страны области. Тогда было принято обмениваться специалистами. На кого выменяли чернявого Хуана не знаю, знаю только, что последствием этого обмена стал брак испанца с волоокой рязанской красавицей (тщедушный испанец был сражен габаритами русской дивы). От брака появилась дочка Тереса. Мать звала дочурку ласково - Тере, мы (подружки-одноклассницы) кликали её Тёркой. Заморское Тере-Пере не цеплялось за наши языки. От матери Тереса унаследовала необъятных размеров телеса, от отца - чёрные волосы, смуглую кожу и южный вспыльчивый темперамент. - Знаю, что дела идут паршиво, - Тёрка поставила передо мной бокал. - Я навела о тебе справки. "Вот и отлично! - Я понюхала содержимое. - Нет нужды врать". - Собственно, поэтому я тебя и выцепила. Тебе нужны деньги, мне нужны услуги. Она отпила глоток, на бокале осталась помада. Я подумала, что ей всегда шел алый цвет. Чёрное и алое - классическое сочетание. Я тоже отхлебнула и мстительно подумала, что для Кармен она крупновата. "И это мягко сказано". - Знаю, что ты сейчас свободна. - Тёрка положила на стол фотографию. - И это нам на руку. - Нам? - Нам, Анюта, нам. Ты же не станешь отказываться от... - она написала на листочке сумму, я посчитала нули и подумала, что с Тёркой можно согласиться. По крайней мере, в этом вопросе. Глупо отказываться от таких денег. - Так вот, - продолжила она, - это мой муж Валя. - Ноготь постучал по фотографической физиономии. - Я хочу, чтобы ты за ним присмотрела. - В каком смысле? В дверь кабинета поскреблись, и в щёлку протиснулся мужчина. "Протиснулся" можно сказать только фигурально, ибо в дверях стоял крупный высокий молодой мужчина. Самец. Я почему-то подумала о молодом благородном олене, что бежит по лесу, оглашая окрестности трубным гласом. - Прошу прощения, - пророкотал мужчина. - Тереса Ивановна, срочное дело... Тёрка нахмурилась, молодой человек оборвал фразу на полуслове. - Меня нет, - коротко скомандовала начальница. - Ещё двадцать шесть минут. Ни для кого. Дверь немедленно затворилась. "Какая точность!" - изумилась я и спросила: - Коллега? - Секретарь. - Тёрка сделала ещё глоток. - Исполнителен. Глуп. - Тогда зачем держишь? Она посмотрела на меня сверху вниз. - Не приходится выгибать шею, когда целуешься. "Ага! - подумала я. - Кармен есть, и Хосе нарисовался. А как же без него?" - А что муж? - я кивнула на фотографию. - Валя? - У него... - Тёрка задумалась. Сделала в воздухе жест, обрисовывая окружность. - Лучше начну с начала. Валентин очень неплохой мужик. Мы давно в браке, и я до сих пор люблю его... во всяком случае, когда он меня не расстраивает. По специальности он психотерапевт. Имеет клинику... частный кабинет и небольшую практику. Его клиенты весьма состоятельные люди. "Пипец! - мысленно присвистнула я. - Где находится очередь за такими мужьями? И кто в ней крайний? Вы, мадам? Тогда я за вами!" Видимо мысли отразились на моём лице, и Тёрка посоветовала мне подкатать губу: "В этом яблочке сидит червяк, подруга!" - Дело в том, что Валя работает с призраками. - С покойниками? - уточнила я. Тёрка скривилась и попросила не быть дурой. - Есть люди, которые видят призраков. С такими пациентами работает Валентин. Это несколько меняло дело, однако, не слишком. "Мало ли кто чего видит? - подумала я. - Лишь бы деньги платили. В конце концов, футбол или призраки, это личное дело каждого". Оказалось, что один из пациентов (посоветовавшись с загробным миром) предсказал Валентину скорую смерть. Скорую и скоропостижную. Что-то в стиле отравления сильнодействующим ядом, или ножом по горлу, или, как пел Высоцкий: "Балкон бы, что ли сверху или автобус пополам". На психотерапевта это призрачное откровение подействовало угнетающе, он отдалился от жены, стал молчалив и замкнут. Убрал в доме все зеркала, сказав, что это окна в иной мир и от них исходит угроза. Мне Тёрка предлагала проследить за мужем, но не в банальном полицейском смысле, а... - Войти к нему в доверие, подружиться. - Может быть, стать пациенткой? - предложила я. Тёрка ответила, что этот вариант она рассматривала и решила оставить на крайний случай. Как запасной. - Ты стройная, глазастая, одеваешься стильно, с тобою есть о чём поговорить. Ты вообще в его вкусе. Познакомься... сходите, я не знаю, в театр, в ресторан, посидите, послушайте музыку, потанцуйте... На столе образовалась пачечка денег в палец толщиной - на "текущие расходы". Тёрка сказала, что в четверг, то есть завтра, у Валентина плэнеры. Это лучший способ познакомиться. - Он ходит в картинную галерею, подолгу сидит перед каждой картиной, выискивает призраков. "О-о-о! - подумала я. - Гонорар-то придётся отрабатывать сполна. Какие тут танцы с бубнами, тут бригаду из психушки нужно держать у подъезда".
Сложнее всего, оказалось, подобрать одежду. Я должна была понравиться Валентину - это как минимум, и не отпугнуть его. "Фиолетовое полупальто и синяя блузка? - я крутилась перед зеркалом целый час, но так и не выбрала "боевого оперения". - Как шизики относятся к фиолетовому цвету?" Мои опасения оказались напрасны. Контакт с клиентом произошел легко и непринуждённо. Я купила билет, прошла на выставку. Стрелки показывали четверть одиннадцатого - тихий час для старушек смотрительниц. Валентина нашла без труда - он сидел перед Иваном Грозным, убивающим своего сына. Один в целом зале. Потерявшийся китаец бродил в соседней комнате, и не мог доставить хлопот. Я неслышно подошла и остановилась чуть позади. Вгляделась в картину. Через пять минут мне стало казаться, что полотно втягивает меня внутрь, что я попала в невидимый водоворот, и он пытается протянуть меня сквозь узкое горлышко воронки. Переломав все кости и разодрав плоть. Почти физически я чувствовала боль. - Репин великий художник, - произнёс Валентин, не поворачивая головы. Обращался он явно ко мне. - Ему удивительно тонко удалось передать эмоции Иванов. - Иванов? - Сына тоже звали Иваном. Валентин встал, протянул мне руку, представился. Ладонь его была мягкой и безвольной, как у плюшевого мишки. Я ответила, что меня зовут Анна, и что я... на мгновение я замешкалась, так как совсем не подготовила "легенды". Брякнула первое, что пришло в голову: искусствовед. Он рассмеялся и сказал, что этого не может быть. - Искусствоведы вашего поколения учат картины по учебникам. Они не пытаются их чувствовать. - Валентин улыбался светло и грустно. - А вы её почувствовали. - Он признался: - Я наблюдал за вами в отражении. Он заглянул мне в глаза, и я почувствовала, что сейчас самый момент. Или я его заарканю, или нет. Я рассказала про воронку, и про "чувство постороннего" - этот термин я вычитала в Википедии. - А где? - Валентин заинтересовался. - В каком месте на картине? Я потупилась, сказала, что не успела разобраться. - Вот тут, слева от фигур, - Валентин указал жестом, - смотрите внимательнее, вглядывайтесь в драпировку. Пройдите взглядом вдоль тени... прямо по её контуру от самого низа, а потом расфокусируйте взгляд. Смотрите сквозь полотно, за границы пространства. Я послушно скосилась, следуя инструкциям. Естественно ничего не рассмотрела, кроме багрового тумана - в глазах началась резь. - Вижу! - сказала с придыханием. - Лицо. Лицо? Он кивнул. Потом посмотрел на часы, охнул, сказал, что ему пора бежать и вышел из зала. Осталась только я, два Ивана, старушка-смотрительница и китаец - он всё ещё жужжал в соседнем зале, как назойливая муха.
Контакт состоялся, и это хорошо. С другой стороны, думала я, мы не познакомились. Рукопожатие и обмен именами нельзя считать знакомством. И это плохо. Я просчитывала следующий шаг. "Позвонить Тёрке? Спросить совета?" - этого мне не хотелось, душа и проснувшееся чутьё ищейки требовали самостоятельности. Решила, что возьму машину и прослежу за "клиентом" от его клиники. "Заодно увижу кто пользуется его услугами". На следующее утро я заняла наблюдательную позицию. Из переулка прекрасно просматривалась серая стальная дверь, под круглым козырьком, маленький ухоженный газон, украшенный кустами барбариса и машина Валентина. В шестнадцать тридцать доктор вышел из клиники и сел в машину. До этого времени ни один клиент не обеспокоил психотерапевта. Мне это показалось странным. Слежка перешла в активную фазу. Попетляв через центр мы выехали в старый город: кирпичные дома времён Петра, доски фасадов, покрытые серой патиной, кованые заборы (затейливые финтифлюшки, ромашки, листики). "Хотелось же мастерам, - пришла мысль, - тратить силы на такие безделушки?" По пути Валентин заехал в супермаркет, вышел с пакетом продуктов - это я заключила по длинному французскому батону и пучку зелени, что выглядывала из пакета. У одноэтажного синего дома Валентин остановился. Я проехала немного дальше и тоже остановилась. Дом напоминал каменный барак - длинным рядом маленьких окон, или... конюшню - такая появилась ассоциация. Над домом кто-то укрепил деревянный восьмиконечный крест. От времени и ветра крест покосился и почти коснулся крыши длинной перекладиной. "Кельи монахов?" Валентин закрыл машину, взял пакет и вошел в парадное. Высокая деревянная дверь скрипнула и басовито захлопнулась. "Дубовая", - решила я и задумалась. Что мне делать? Следить из машины? Или войти следом? Пока я ломала над этим голову, пятое окно от угла распахнулось, Валентин - вне сомнений это был он - раздвинул шторы. До меня донеслась фраза про свежий воздух и проветривание. Я развернула машину, и припарковалась на другой стороне улицы. Отсюда было видно парадное и распахнутое окно. Ждать пришлось недолго, минут через двадцать Валентин вышел, с визгом шин развернулся и уехал. Моя рука потянулась к замку зажигания, однако не повернула ключа. Почему? Валентин мне показался странным. Он был явно в приподнятом настроении, когда входил в дом, а вышел... подавленным. "Подавленный" - это слово часто повторяла Тёрка. Я включила аварийную сигнализацию, закрыла машину и направилась к дому, стаскивая на ходу перчатки. "Скажу, что... что забыла телефон и что мне требуется помощь. Попрошу позвонить", - вполне правдоподобная байка. В парадном пахло сыростью и чем-то дремучим. "Идеальное место для убийства, - подумала я. - потрясающие декорации и обстановка соответствует". Половицы скрипели и прогибались под ногами. Я шла вдоль ряда дверей, прикидывая какая из них "моя". К счастью, на каждое окно приходилась ровно половина двери. На мой стук откликнулась старушка, отворила дверь и вопросительно подняла брови. Хотелось бы сказать, что она была мила, только это стало бы ложью. Старушка не была милой, хотя и очень старалась - улыбалась и искрила выцветшими глазами. Её портила большая родинка на подбородке (давшая почву трём волосинкам), и некоторый недостаток зубов тоже не добавлял привлекательности. Из-за него старушка шепелявила. Я поздоровалась, спросила можно ли позвонить, и простецки развела руками - мол, извините, что причиняю неудобства, но все мы люди, все человеки, и неприятности случаются у каждого - так уверяет Библия. Старушка показала на аппарат в углу комнаты и спросила, хочу ли я чаю? "Гости так редко заглядывают ко мне, милочка, я рада поболтать". На приглашение я ответила нейтральным "И-э-э..." и это мычание старуха приняла за согласие. Она пошла на кухню. "Позвоню на мобильный, - придумала я. - Пусть определиться номер". Главное было моментально отрубиться, лишь только тявкнет мой телефон в сумочке. В кухне зашумела вода, чиркнула спичка. На стуле, не распакованный, лежал пакет с продуктами. Старушка вынесла чайный сервиз, стала протирать чашки замызганным полотенцем. Я отвернулась, чтобы не видеть, как одна рухлядь пачкает другую, стала рассматривать обои. Сине-серые пятна складывался в какой-то странный, подсознательно знакомый рисунок. Ромбы-прямоугольники медленно поплыли перед глазами. "Репин, - вспомнила я, - Ваня Грозный". "Что я здесь делаю? Зачем я пришла?" От мысли, что чашку придётся подносить ко рту, сделалось дурно. Бочком я пробралась к двери и выскочила наружу. - Заходите как-нибудь, милочка! - неслось вослед. "Ещё чего!" Я глубоко вздохнула и прислонилась к стене. Опасность миновала, но колени противно дрожали. Дверь напротив - обычная стальная дверь, душевно-коричневого цвета - распахнулась, в коридор вышла женщина. Наша советская тётка. У меня камень с души упал, захотелось возопить: "Люди! Здесь есть люди!" Женщина удивлённо посмотрела на меня и принялась запирать замки. Их было много. - Скажите... - начала я, не зная толком, о чём хочу спросить. - Вы к Лидии Степановне? - помогла тётка. - Так померла она. - Давно? - Года два уж. "С кем же я тогда беседовала?" - повис вопрос. Мы пошли по коридору, я и тётка. Как две подруги. Я соврала, что двоюродная племянница старушки, проездом в городе и решила зайти. Повидаться. - А за квартирой кто-нибудь смотрит? - спросила я. - А кому оно надо? - ответила вопросом тётка. - За чем там смотреть? Вода перекрыта, газ выключен. Кошка сдохла следом за старухой. Нет, - тётка зыркнула на меня проницательно, - никто сюда не заглядывает. На улице я обернулась. Окно было закрыто и занавески задёрнуты. И всё же, могу в этом поклясться, за занавесками кто-то стоял. И держал на руках кошку. "Я сошла с ума! - пронеслась шальная мыслишка. - Какая досада". Часы показывали половину шестого. "Если Валентин трудоголик, - думала я, - он вернулся в лечебницу. Я смогу с ним поговорить". Идея казалась забавной. Во-первых, мне теперь есть, что рассказать психотерапевту. Во-вторых, уже пора пойти на сближение. Ресторан, танцы, музыка, так хотела Тёрка? Так и будет. Говоря откровенно, я надеялась, что Валентин уехал. В этом случае можно со спокойной совестью отправиться в свою уютную двухкомнатную квартирку, поужинать, почитать журнальчик о жизни богатых и красивых и заснуть сном праведника. Слишком много получилось впечатлений для одного дня.