Валентин оказался на рабочем месте - если кабинет психотерапевта можно считать рабочим местом. Я огляделась. Определение "плюшевый" более всего подходило этому месту. Тёплые тона, мягкие формы, неяркий свет. Обычно на стенах висят дипломы и всяческие грамоты (это я знаю по фильмам), в этой клинике ничего подобного не было. Только у входной двери висела бронзовая табличка: "Валентин Исаакович Кугель. Врач-психотерапевт". - Здравствуйте, доктор, - я протянула руку. - Валентин, - поправил он. - Мы же сегодня познакомились. Я кивнула, и сказала, что у меня проблемы. Моя подруга порекомендовала психотерапевта. Конкретно - доктора Кугеля, как прекрасного специалиста и хорошего человека. Пока я говорила, Валентин рассматривал пылинки на своём столе. Их было немного - две или три. - У меня особая специфика. - Боюсь, что, - я покраснела, - я именно по вашей специфике. Он погладил карандашом усы, сказал, что лучше бы записаться на приём, оформить карточку и бумаги. Сделать, как положено. - Лечение, естественно, проходит анонимно, - он поднял на меня свои красивые мудрые глаза. - Даже я не знаю настоящих имён пациентов. - Секретарь уже ушла, - сказала я с намёком. - Да-да, - кивнул он, - это правда. Ушла. И вы хотите... - Хочу! - призывно согласилась я. Он сложил кончики пальцев, задумался и предложил начать с теста Люшера. - Это несложное задание. Вам нужно выбирать цвета. На столе он разложил разноцветные квадратики, попросил выбрать самый приятный из них, убрал этот квадрат, когда я выбрала, и попросил выбрать другой. Так продолжалось, пока на столе остался только один квадрат - жёлтый. Я не люблю этот цвет. Было легко и даже приятно. Я имею в виду, быть пациенткой психотерапевта. Это совсем несложно, нужно немного (вернее много) фантазии, чуть экспрессии и дать волю тараканам в голове. "Э-гей, пацаны! - обратилась я мысленно к насекомым. - Сегодня ваш день, веселитесь!" После Люшера мы перешли к Роршаху. Этот тест оказался значительно сложнее и неприятнее. Чёрные кляксы невольно возвращали меня к умершей старухе и кровавому Ивану. От пятен кружилась голова. "Что если напрямик заговорить о старухе? Спросить кто она?" Потом Валентин попросил рассказать о себе. Внимательно слушал и делал пометки в тетради. Я считала, что дело у меня на мази, когда врач вскинул голову и сказал, что со мною полный порядок: - Вы меня обманываете, Анна. У вас отменная фантазия, вы легко поддаётесь внушению, и это... всё. Никаких психических отклонений. Он закрыл тетрадь, а я задохнулась от возмущения. Я понимаю, когда меня упрекают во лжи, если я лгу. Но называть меня вруньей, когда я говорю чистую правду? Это слишком. Я рассказала о доме и о беседе со старухой. - Какое это отношение имеет ко мне? - спросил доктор. - Я здесь при чём? Пришлось рассказать о пакете с продуктами и о соседке - независимой свидетельнице, - которая утверждает, что старушка дала дуба. Причём уже давно. - Чепуха. Я ни с кем не встречался. Был там из профессионального интереса. В том бараке работала психиатрическая лечебница... вернее психиатрическое отделение. - Валентин нахмурился. - Очень давно. Потом была молельня, потом дом отдали под квартиры. В лечебнице работал Выготский, знаете такого? Нет? Ну откуда вам знать этого терапевта... Там родилась и умерла теория хирургического врачевания психических заболеваний. Я осматривал... Валентин попытался жестом объяснить, что именно он искал. Не получилось. Тогда он глубоко вздохнул, испросил разрешения закурить. Выщелкнул из пачки сигарету, я присоединилась. Мы стояли по разные стороны окна. Он и я. Он казался добрым отрешённым брошенным волшебником. "Нельзя бросать мужчину одного, - подумала я. - Он тоскует и погибает без женщины. Тёрка совсем его позабыла". Где-то далеко за городом умирало солнце. Тень тополя заслонила от нас белый свет, и только кудрявая макушка ещё пылала багряным заревом. Было тихо и серо; огоньки двух сигарет боролись с этой серостью, заведомо зная, что битва проиграна. - Я ничего не знаю о старухе, - нарушил тишину Валентин. - И мне неприятно, что вы следили. Зачем вы это делали? Передо мной появилась ещё одна проблема (помимо разведывательного задания). Мне необходимо выяснить, кто сошел с ума? Я или Валентин? А может мы оба? Только по-разному? Что если, например, ему вместо старухи видится роскошная молодайка? С русыми волосами и бюстом пятого размера? Он приходит к этой наложнице, чтобы заниматься... Тьфу, тьфу, тьфу! "Стоп! Попридержи коней, подруга! Была бабка или нет? - рассуждала я. - Если не было, то сбрендила ты. Если была, то пускай Валя принимает её за кого угодно! Хоть за английскую королеву, это его проблема!" Решив, что мне загадка не по уму - я психиатрию не изучала, - решила идти ва-банк. Рассказала о Тёрке: "В смысле, о вашей жене, Тересе". И о своём задании: - Приглядывать за вами, Валентин. Он молчал. Сигарета догорела до фильтра - столбик пепла висел непотревоженный, - Валентин смотрел сквозь меня. Я чувствовала себя неуютно; предложила: - Сходим в ресторан? Потанцуем? Он вздрогнул, уронил окурок, негромко чертыхнулся. - Давайте, для начала, разберёмся с вашими видениями. - Давайте, - я покорно согласилась. - В ресторане? - Нет, у меня дома. Валентин стал собирать портфель, сложил тетради, книгу, несколько файлов с документами. Я ждала, когда он объяснит. Оказалось просто: Тёрка и Валентин живут в старинном особняке. - Дом старый, с историей. Во время революции красные там... в общем... потом и белые... многих казнили. Посекли шашками, казнили. Жуткая была бойня. Когда мы купили этот дом, большую часть тонкой энергии я освободил, но несколько призраков оставил. Для экспериментов. "Матерь божья!" - испугалась я, но отказываться было поздно. Пока мы ехали, Валентин молчал, только подъезжая к особняку, разлепил губы: - Прошу не сообщать Тересе о том, что вы мне открылись. - Хотела просить вас о том же. - Я кивнула. - Давайте перейдём на "ты" и будем придерживаться первичной легенды. Мы были в ресторане, болтали-танцевали. - Он, в свою очередь, кивнул. - И ещё. По легенде вы... то есть ты, Валя, не знаешь, что мы с Тересой подруги. Он открыл дверцу, чтобы выйти из машины, я удержала. Притянула за рукав и поцеловала долгим затяжным поцелуем. Он сопротивлялся только мгновение, думаю больше для проформы. - Зачем это? - спросил, тяжело дыша. - Для конспирации. Всё должно выглядеть натурально.
Уже совсем стемнело. В скудных уличных огнях дом казался огромной тёмной глыбой, будто скульптор-атлант взял в руки гигантское тесало, и огранил торчащую из земли скалу. Возможно виною такому мрачному представлению стали мои взвинченные нервы. Приглядевшись, я рассмотрела аллею, лужайку с гравийными тропинками, остеклённую теплицу - видимо, зимний сад, - она торцом примыкала к дому. - Пойдёмте внутрь? - предложил Валентин. Он стоял рядом и ждал, пока я насмотрюсь на хоромы. - Пожалуй. Мило здесь у вас. - Очень. Валентин представил меня, как свою пациентку Анну Еллоу. - Вместо фамилий я использую цвета, - объяснил он. - Это удобно. Цвет - замечательно характеризует душевное состояние. Компания собралась довольно оживлённая. Не могу сказать, что она подлежала разбору психиатра, но Фрейда бы точно заинтересовала. Тереса - хозяйка дома, она же моя работодательница. Александр Ковач - секретарь Тёрки, тот самый молодой "олень". Он же Хосе при Кармен. Валентин - муж хозяйки и мой лечащий врач. Я - ваша покорная слуга, молодая интересная женщина с подозрением на лёгкое психическое отклонение. Ещё в природе существовали садовник, повар и горничная - о них я узнала позднее. - Дорогая, ты не против, если я покажу Анне дом? - спросил Валентин. - Вовсе нет, дорогой. Ковач принёс бокалы с вином, сказал, что ужин скоро будет готов, а это красное послужит аперитивом. - Разве у вас плохой аппетит? - спросил Валентин с едва заметным укором. - Замечательный, - ответил Ковач. - Но мне нужна энергия. Приходится много работать. Часто сверхурочно. "Что за намёки?" - возмутилась я, однако ничего не сказала. "В каждой избушке свои погремушки. Может здесь так принято? Шведская семья. Или шведская, это когда две жены?" Валентин провел меня на экскурсию, показал подвал и погреба. От вина я захмелела, на душе стало спокойно и весело. Я вглядывалась в пыльные чумные углы и ждала, когда же появится он - призрак ушедшей эпохи. Это напоминало игру в Индиану Джонса. Призрак так и не появился, вероятно, не счёл меня заслуживающей внимания. "Ну и чёрт с ним!" - решила я, и чтобы компенсировать разочарование, прижала Валентина к стеллажу. Мы ещё раз поцеловались. Подали ужин. Мальчики расселись вперемешку с девочками. Повар приготовил рыбу - что-то из "благородных" пород. Говорили мало. Валентин вяло пикировался с Ковачем. Мы с Тёркой украдкой переглядывались. Она пыталась взглядом спросить: "Ну что?" Я отвечала: "Работы ведутся!" После ужина Тёрка играла на фортепиано, мы слушали. Она играла быстрые и трудные пассажи, вколачивая пальцами клавиши внутрь инструмента. Каждое мгновение я боялась, что дерево треснет или струны порвутся, а потому не получила от музыки удовольствия. Потом мужчины отправились в бильярдную. Я погуляла по дому, обнаружила несколько весьма недурных картин, поискала в них призраков. Действовала по методе: расфокусировала взгляд, смотрела за полотно - ничего не получилось. Переговорила с Тёркой в её рабочей комнате. Она была недовольна, что я форсировала события. "Нужно было покрутиться вокруг него подольше. Мужики, ты знаешь, не ценят то, что получают легко". Я отмахнулась, ответила, что Валя у меня на крючке. Потом мы втроём играли в карты. Тёрка сказала, что утомилась, и попросила её не беспокоить. Около полуночи Ковач решил ехать домой. Он мало выпил и сказал, что хмель совсем выветрился. Валентин предложил остаться, Ковач отказался. Мне тоже не хотелось ночевать в этом доме. Не уверена из-за чего сильнее: из-за близости работодателя или из-за наличия призраков "для опыта". Я спросила, сможет ли Ковач меня подвезти, он согласился.
Кошмар начался на следующий день после обеда. Ко мне в квартиру явился пожилой помятый мужчина в отвратительно пошитом пальто, и сообщил, что Тереса Ивановна Руис была убита. Вчера вечером. Помятый мужчина оказался следователем. - Сикорский моя фамилия. Могу я задать вопросы? Мысли мои перепутались, будто кто-то взял ложку и перемешал мозги. "Тёрка? Убита? Вчера? Как? Кем? Как такое возможно? Мы же были там! Все!" - Вы будете спрашивать вопросы, - промямлила я, - а я буду отвечать ответы. Следователь понимающе кивнул, снял шляпу и прижал к груди. Голова его была наполовину седа. "А моё задание?" - постепенно я приходила в себя. Решила, что мои рабочие отношения не касаются следствия. Рассказала, что мы подруги, встретились после долгой разлуки, поболтали. Она пригласила меня домой. Рядовой случай. Рассказала, как мы провели вечер, о чём говорили и как расстались. - Получается, - следователь делал пометки в маленьком затёртом блокнотике, - во время расставания Тереса Руис не спустилась в холл? - Нет, она попросила её не беспокоить. - Как она это сделала? Щёки мои покрылись румянцем. - Передала через меня. Мы беседовали в её рабочей комнате... - Кабинете? - Да, в кабинете. Она сказала, что устала и ляжет спать. Попросила меня извиниться за неё, и пожелала приятного вечера. - Во сколько произошел разговор? Я нахмурилась, пытаясь вспомнить: - Что-то около десяти. Следователь закрыл блокнот, перетянул его резиночкой - банковской резинкой зелёного цвета. Попросил меня не уезжать из города, сказал, что нужно будет зайти в полицию, оформить протокол. Я скривилась, и он поспешил успокоить: - Это не займёт много времени, уверяю вас! Я тоже очень спешу! - он состроил гримасу, в которой угадывалась улыбка. - Я ухожу на пенсию.
В следующий вторник следователь Сикорский попросил меня приехать в дом убитой. Меня покоробило это слово, я ещё не привыкла, что Тёрка мертва. - Сможете? Или прислать машину. - Смогу, - ответила я.
Валентин встретил меня у дверей, провёл в дом. Там уже были Сикорский, Ковач, какой-то мужчина в полосатом комбинезоне - оказалось садовник. Повар - его я уже видела. В кресле сидела пожилая дама в шляпке с вуалью. Лица под вуалью не разглядеть, и возраст дамы я поняла по её рукам. У входных дверей дежурил полицейский старшина. Сикорский попросил занять места. "Как в театре!" - буркнул Ковач. - Да-да! - подхватил следователь. - Очень похоже. Дело в том, - Сикорский снял шляпу и прижал к груди - он делал это рефлекторно, - что это моё последнее дело. Я выхожу на пенсию, господа. Можете вообразить? Это новость печальная и радостная одновременно. Радостная потому, что меня ждут дома двое замечательных сорванцов - это мои внуки. Ребята просто золото, это я вам сообщаю утвердительно... "Потекло из старика!" - подумала я. - ...А печальная потому, что я привык ходить на службу. Звучит парадоксально, но факт! Старый конь сам шею в хомут суёт. Это ваша поговорка, русская. Сам-то я, как вы могли заметить, еврей. Старшина у дверей кашлянул и Сикорский встрепенулся. Сказал, что бывает многословен и просил прерывать его: - Если слова не относятся к делу. - Зачем мы здесь? - спросил Ковач. - Как я уже говорил, это моё последнее дело, и я хочу закончить его побыстрее. - Сикорский стянул с блокнотика резиночку, положил в карман. - Я спросил себя: "Самуил, зачем разводить канитель? Ты торопишься, люди нервничают. Почему бы не устроить людям приятное?" - Сикорский прочистил горло. - Здесь собрались люди имеющие отношение! Все! - Он поднял указательный палец. - Вместе мы можем распутать преступление в какие-нибудь пару часов. Да. Потом невиновные сядут в свои машины и разъедутся по домам. А виновные тоже сядут, но уже в нашу машину, чтобы поехать и сесть по-настоящему. Простите за каламбур. - В этом есть резон, - согласился Валентин. - Однако не рассчитывайте на скорую победу. Едва ли вы сможете задержать убийцу. Сикорский пролистал блокнот, нашел нужную страничку. - Понимаю. Вы настаиваете, что убийство дело рук призрака. Понимаю. - У призрака нет рук. Это единая субстанция. - И он убил? - Вы сами убедитесь. - Валентин повёл плечами. Он вёл себя так, будто точно знал, как произошло преступление и кто убийца. - Это преступление, - сказал Сикорский, - имеет две составляющие. Когда я это понял, всё остальное понять стало легче. Значительно. Убийца задумал преступление и морально к нему подготовился. Это первое. Однако само убийство произошло спонтанно, под давлением обстоятельств. - Каких обстоятельств? - язвительно спросил Ковач. - Я был в доме и не чувствовал никакого давления. Напротив, вечер прошел непринуждённо. Даже Валя брюзжал меньше обычного. Сикорский пропустил реплику и продолжил. - Первым делом, давайте пробежимся по фактам. Я утверждал и утверждаю, факты - это главное. С ними глупо спорить, и нужно дружить. Восстанавливать из них действительность, а не гнуть под себя. В девяносто шестом, помню, я расследовал одно дело с коллегами из Харькова... - Старшина кашлянул, Сикорский вернулся к своему блокноту. - Итак, факты: тело найдено в рабочем кабинете, на третьем этаже дома. Смерть наступила в результате проникающего ранения в область шеи. Удар нанесён куском зеркала. Зеркало находилось и находится тут же в кабинете, оно, соответственно, разбито. На зеркале обнаружен фрагмент материала, - Сикорский поднял пакетик, в котором я ничего не углядела. - Вероятно, убийца был в перчатках. - Чушь! - перебил Ковач. - Кто сейчас носит перчатки? Тепло! - Судя по характеру раны, Тереса не сопротивлялась и не ожидала нападения. - Или задремала, - подсказала я. - Она могла уснуть. - Могла, - согласился Сикорский. - Идём далее. С шеи убитой пропал кулон, стоимостью... тут наш эксперт засомневался, ему редко приходится работать с такими дорогими украшениями. Впрочем, точная стоимость нам сейчас не важна. Далее: окно в кабинете открыто. На подоконнике кровавый отпечаток обуви. Установлено, что это кеды сорок второго размера. Судя по отпечатку, убийца влез по винограду, коим оплетена эта часть здания. Это же подтверждают сломанные ветви и показания садовника. - Сикорский кивнул на мужчину в комбинезоне. - Это не просто свидетель, - вставил Ковач, - он один из подозреваемых. Какой у вас размер обуви? В кедах удобно работать в оранжерее, разве нет? - Вообще-то, - садовник нахмурился, смотрел враждебно, - нет. У меня есть кеды, и они сорок второго размера. Но я использую их, когда работаю в саду. В оранжерее я работаю в сапогах. - Вот видите? - сказал Ковач. - Это дополняет дело. - Сикорский сверился с записями. - Почему вы не сказали, что у вас есть кеды? Где они теперь? - Теперь их нет. Кто-то стащил. Я оставляю грязную обувь у порога. На коврике. Кеды стояли там, а теперь их нет. - Понимаю. - Следователь чиркнул в блокнотике и спросил, может ли он продолжать? - Сейф в кабинете убитой открыт, на верхней и нижней полках обнаружены векселя и ценные бумаги. В том числе и на предъявителя. Убийца их не тронул. На полу рядом с сейфом обнаружены остатки сгоревшей бумаги. - Сикорский поднял глаза: - Это всё, дамы и господа. Какие будут соображения? - А чего тут соображать? Улики напрямую указывают на убийцу" Где кеды? - Ковач навис над сгорбившимся садовником. - Погодите-погодите! - поднял руки Сикорский. - Если судить по одним только кедам, у нас половину страны нужно посадить. И совсем не в огородном смысле этого слова. Я озвучил вам факты, теперь давайте восстановим картину событий. Начать можно... - он задумался, - с ужина. За ужином Тереса Руис была жива. Вне сомнений. Судя по показаниям, после ужина, вы наслаждались музыкой... "Да уж, - подумала я. - То ещё наслаждение". - ...Потом мужчины играли на бильярде, а вы, Анна гуляли по дому, верно? В половине десятого муж, Валентин, поднялся в кабинет жены. Так? - Валентин кивнул. - Не знаю, что там произошло, - Сикорский всплеснул руками, - и знать не хочу! Эти все семейные штучки... Оказаться между мужем и женой - себе дороже. Милые бранятся, только тешатся. Был у меня случай в практике. Жена мужу голову половником пробила, представляете? Он, правда, тоже не растерялся, глаз ей шилом выткнул. Он скорняком работал, шило всегда имел под руками. И что вы думаете? После этого жили душа в душу. И умерли в один день. Так о чём я? Ах, да. Муж вошел в кабинет жены и разбил зеркало. - Валентин побледнел. - Да-да, не отпирайтесь. Фрагмент ткани с зеркала, оказался от вашей полуперчатки для бильярда. Вы надевали её? - Надевал, - холодно ответил Валентин. - Признаю, зеркало разбил, имею на это право. И не понимаю, какое отношение... - Не торопитесь, скоро всё станет ясно. Вы разбили зеркало - факт, однако, когда вы вышли из комнаты, Тереса была жива. Об этом свидетельствуют показания Анны Савицкой. Я правильно говорю? Взгляды обратились ко мне, и я подтвердила свои слова. Сказала, что знала, кто разбил зеркало и почему: - Тереса объявила мужу, что намерена с ним развестись. Она устала от его... особенностей. У Валентина особая профессия, Тересу это раздражало. Последней каплей стала история с зеркалами. Большинство зеркал Валентин убрал, а те, что остались - в спальне и в комнате жены, - требовал занавесить. Когда вспыхнула ссора, Тереса сдёрнула занавесь, и Валентин ударил зеркало кулаком. - Почему вы ворошите грязное бельё? - возмутился Валентин. - Неужели не очевидно, что к убийству это не имеет отношения. - Как знать, мой друг, как знать. - Сикорский вынул из портсигара папиросу, постучал, выколачивая табачную пыль, потом что-то вспомнил и спрятал папиросу обратно. - На текущий момент расследования, у вас, супруг, самые веские основания для убийства. Вы единственный наследник, а могли бы, как говорят, уйти голым и босым. - Я попросил бы, - Валентин побагровел, - выбирать выражения. Я сам обеспечиваю себя! И не нуждаюсь! - Может так, а может нет. На призраках, думаю, не больно разгуляешься, слишком они... - Сикорский потёр пальцами, будто проверял на подлинность сомнительную купюру, - бестелесные. Однако вернёмся к следствию. В двадцать два часа в кабинет вошла Анна и застала свою подругу живой и здоровой. Примерно через двадцать минут, Анна вышла из кабинета. В дверях она встретила Ковача, которому тоже хотелось поговорить с хозяйкой. Этот разговор не состоялся, поскольку Тереса - через Анну - извинилась и попросила её не беспокоить. Ещё минут через двадцать-тридцать Ковач повторно подошел к двери, но услышав, что Тереса разговаривает по телефону, не решился её беспокоить. Тем не менее, это означает, что без четверти одиннадцать Тереса была жива. Ковач подошел к бару, налил стопку водки и залпом выплеснул в рот, никому не предлагая присоединиться. - И что это означает? - спросил он. - Кто убийца? - Пока это ничего не означает, я просто обрисовал диспозицию, которая вытекает из ваших показаний. - Сикорский оттопырил нижнюю губу и поднял брови. - Правда есть ещё два обстоятельства, которые выпадают из общей картины. - Следователь поднял палец: - Пока выпадают! Обстоятельство первое. Жанна Фёдоровна, - Сикорский указал на пожилую даму в кресле, - коротала вечер, разглядывая окрестности. Она уже собиралась отдаться Морфею, когда заметила вас, Анна. Вы были в столовой; зажгли свет, пересекли комнату и погасили свет. - Вы видели убийцу? - воскликнул Ковач. - Если бы! - вздохнул Сикорский. - Окна кабинета выходят на другую сторону. - Он развёл руками. - На той стороне нет бдительной дамы с биноклем. - Вас удивило, что я не рассказала? - спросила я. - Я сочла факт незначительным. На ужин подавали рыбу, я не люблю её и почти ничего не съела. Я зашла на кухню надеясь чем-то поживиться. - Поживились? - Тост с маслом и сыром, - ответила я. - Два. - Дело в том, что столовая имеет выход на улицу, - сказал Сикорский. - Это обстоятельство меня смущает. - Думаете, я хотела сбежать? Сикорский ответил, что так он не думает. - А что за вторая улика? - спросил Ковач. - О! - встрепенулся следователь. - Это не просто улика, это целое приключение. Около сарая, садовник держит бочку с удобрением. Как бы это сказать... подкармливать цветы... - С дерьмом? - помог Ковач. - С навозом, - уточнил садовник. - Раз в неделю я зачерпываю ведро, разбавляю его водой и поливаю с помощью лейки. - Он дополнял слова визуальными образами, демонстрируя, как зачерпывал, разбавлял и поливал. - Я уже заканчивал подкормку, когда в сито лейки что-то попало. Оно мешало мне работать, и я разобрал лейку. - И что обнаружили? Непереваренный кусок мяса? - Он обнаружил вот это! - С ловкостью фокусника, Сикорский вытащил из кармана кулон. Луч света попал на камень и кровавые блики побежали по комнате. "Ей всегда шло алое", - вспомнила я нашу первую встречу. - Получается, убийца сорвал украшение, но не сунул его в карман а... - Зашвырнул подальше, - закончил Ковач. - Именно так. - Или убийца в кедах сдрейфил, - Ковач опять подошел к садовнику, - и придумал историю с говном, чтобы вернуть улику. - Горячитесь, мистер Ковач, опять горячитесь! Если бы так раскрывали преступления, в полиции бы служили здоровяки вроде вас. А меня давно бы уже отпустили на пенсию. Сидел бы я сейчас на бережку пруда, на мормышку поплёвывал. Вы знаете, один мой друг утверждает, что мормышку нужно обязательно проварить в козьем молоке... Старшина кашлянул, следователь вернулся к делу. - Мистер Ковач, а какие отношения связывали вас с убитой? - Деловые. - А ещё? - Идите к чёрту. - Полагаю, - поднял руку Валентин, - это грязное бельё точно не имеет отношения к убийству. - Вы про их связь? - спросил Сикорский. - Я вас умоляю! Стал бы я ворошить этот клубок. Он любил её, она любила другого - меня это не касается. Тут дело в другом. Рядом с сейфом обнаружены остатки сгоревшей бумаги. Преступник поджёг лист, дождался пока он сгорит, бросил на пол и наступил. Большинство информации безвозвратно погибло, но кое-что удалось восстановить. - Сикорский вынул из портфеля папку с клочками серо-белых ошмётков. - Вы знали, что чтобы восстановить записи на сгоревшей бумаге её нужно окончательно испепелить? Я не знал. К счастью мне и не нужно, об этом знали эксперты. Кое-что удалось прочесть. Во-первых, имя: Александр Коваленко. Во-вторых, слова: "расписка", "обязуюсь вернуть", - суммы нет, - "в дату указанную" - пробел, - "или в любой срок". В общем, это расписка, по которой Коваленко обязуется вернуть сумму денег гражданке Руис по первому её требованию. У кого есть дополнения? - Пронырливый сукин сын! - Ковач был явно озадачен. - Не ожидал такого трюка! Что ж, мне скрывать нечего. Коваленко - это моя прежняя фамилия. Я занял у Тересы денег, и вчера их вернул. Она сожгла расписку и... - И бросила на паркет? - У богатых свои причуды. Ковач подошел к бару и выпил ещё стопку. - Коленька, - обратился к старшине Сикорский, - стань, голубчик, у бара, а то главный подозреваемый назюзюкается раньше времени. - Я главный подозреваемый? Вы с ума сошли. - На текущий момент, - подтвердил следователь, - вы главный подозреваемый. Тереса вам не доверяла, но не ожидала подвоха от любовника. Такого подвоха. Когда вы заметили, что сейф открыт, взяли осколок зеркала и... - Сикорский взмахнул воображаемым орудием. - Потом сожгли расписку, сорвали кулон и зашвырнули его в окно, имитируя ограбление. - А почему не взял векселя? - Их легко отследить. Зачем вам такая улика. - Чёрт меня побери, - Ковач почесал в затылке, - гладко выходит. Только я не убивал. И следов на подоконнике не оставлял. - Именно! - возликовал Сикорский. - Когда вы вошли в комнату, Тереса уже была убита! В комнате воцарилась гробовое молчание. Тикали ходики, поскрипывали сапоги старшины. Я посмотрела на Ковача, по его устам бродила глупая улыбка. Валентин рассматривал свои ладони. Садовник опустил лицо, лишь изредка поглядывая на собравшихся, будто покалывая их взглядом. - А теперь, внимание! - Сикорский поднял вверх ладони, привлекая наше внимание. - Главный вопрос. Вспомните, Ковач, когда вы жгли расписку, был ли на подоконнике след? Ковач задумался, потом сказал, что следа не было. Совершенно определённо - он опёрся на подоконник и, если была бы кровь, он запачкал бы брюки. - И кулона не было. Я щупал пульс на шее. Его не было. - А теперь делаем выводы! - Сикорский хлопнул в ладоши, мол дело ясное, как божий день. Валентин сжал кулаки, вскочил со своего места. - Какие выводы! Какие? Никчемушный вы человек! Дом проклят! Я надеялся, что смогу исправить это, думал, что призраки помогут мне в работе! Ничего не вышло! Они пришли и забрали её! Мою Тересу! Валентин упал на колени и закрыл лицо руками, его плечи сотрясались от рыданий. - Неплохо, - оценил Сикорский. - Весьма правдоподобное выступление. Я почти поверил. Как это говорил Станиславский? Не верю! А я верю! Вот только напрасно вы это устроили, супруг. Подозреваемый не вы. Убийца - она! И сухонький старческий палец указал на меня. На меня! - Вы с ума сошли! - только и смогла вымолвить я. - Это неправда! - Правда. Чистейшей воды истина! - Старшина лениво пересёк комнату и встал у меня за спиной. - Началось всё с того, что вы положили глаз на Валентина. Отвергнутый, неустроенный, жалкий мужчина, который возится с призраками. И который, тем не менее, является наследником крупного состояния. Замечательная и легкодоступная цель! Когда Тереса рассказала вам о разводе, вы поняли, что дело висит на волоске. Вы обернули осколок зеркала платком, подошли к жертве и воткнули осколок в шею. После чего выкинули кулон в окно, имитируя ограбление. Зачем вам кулон? Вы собирались сцапать весь пирог, а не какие-то крохи! Теперь оставалось замести следы. Украденный кулон - это хорошо, но вам этого показалось мало. Вы вышли из кабинета, столкнулись с Ковачем. Сказали, что Тереса просила не беспокоить... - Постойте! - возразил Ковач. - Я слышал Тересу! Она с кем-то говорила! Следователь улыбнулся и полез в карман, сказал, что это деталь его тоже беспокоила. - Я человек старой формации, к новинкам не привык. Привык, чтобы палец вставить в дырочку и провернуть. Но ради эксперимента я одолжил у внуков вот это - мобильный телефон. Удивительная вещь! Столько полезных функций! Стоит только нажать вот здесь, а потом вот здесь и... "Постойте! - прокричал записанный голос. - Я слышал Тересу!" - Вы слышали запись, только и всего. И пока вы расправлялись со своей распиской, Анна готовила себе дополнительное алиби. Она взяла у заднего крыльца кеды, поднялась на третий этаж. По счастливому стечению обстоятельств вы разминулась. А впрочем... думаю, Ковач, вы уже подозревали, что она убийца. Вы даже были уверены в этом, однако, не дали показаний. Зачем? Ковач нахально улыбнулся в ответ, сказал, что это его право: говорить или молчать. - Анна обмакнула кед в кровь и оставила отпечаток. И совершила ошибку. След вёл с улицы в комнату, но когда убийца влезал в окно, на его обуви не могло быть крови. Кроме того, могучая Тереса дала бы бой противнику и садовник (если это был он) не победил бы в этой схватке. Вы, Анна, вылезли из окна, спустились по винограду, оставив достаточное количество улик. Теперь задача: как попасть в дом? Позвонить? Сразу возникнут подозрения. Вы подошли к столовой и воспользовались этой, незапертой дверью. Вот и всё. Остаётся только один вопрос: куда вы дели кеды? "Господи! Неужели это происходит со мной? Какая ошибка! Какая чудовищная ошибка! Что со мной будет?!" - Я их выбросила. - Напрасно, - посочувствовал Сикорский. - Нужно было вернуть их на место. Это запутало бы следствие. - И спасло бы меня? - Нет, но, - он развёл руками, - было бы интереснее. "Старый дурак!" - я готова была разорвать кочерыжку. Защёлкнулись наручники, старшина помог мне подняться, потянув за плечи. Парень явно не знал, что такое хорошие манеры. Я медленно брела по дому, который в один миг стал ненавистен. Я думала, что мужики от моего поступка только выиграли. Ковач избавился от долга, Валентин от нелюбимой жены. "А я?" В парадном ко мне подошел Валентин и шепнул: "Знаешь, призраков не бывает. Я всё это выдумал! - чуть отодвинулся и продолжил: - Но ты молодец, ты всё сделала правильно, детка!" И кто он, скажите, после этого? Мерзавец!