«Не надо проявлять трусости по отношению к своим поступкам! Не надо вслед за тем бежать от них! — Угрызения совести неприличны».
Он не может. Он нервничает, но не сдается. Расписаться в собственной глупости? На такое он пойти не готов.
— Да в конце концов весь мир — это ложь! — вдруг выпаливает он в отчаянье.
Это не лезет уже ни в какие рамки. Да, изреченное им верно, но разве имел он право сие изрекать? Разве выстрадал он эту глупую истину? Разве искал ее годами, постоянно обжигаясь и понимая, что бродишь впотьмах? Нет, ничего этого он не делал, он просто опять ляпнул наобум. Ляпнул первое, что в голову пришло. Тыкнул пальцем в небо и вдруг неожиданно попал. Хотя, если тыкать всю жизнь, один раз да попадешь.
— Как интересно звучит, — начинаешь ты. — Немного не связано с прежней темой, но тоже достаточно занимательная тема. Итак, ты утверждаешь, что весь мир, то есть все, что нас окружает — ложь. Я правильно понял?
Он молчит. Он уже понял, что только что выбрался из одного дерьма ценой другого.
«Настоящий ли ты? или только актер? Заместитель, или само замещенное? В конце концов ты, может быть всего лишь поддельный актер… Второй вопрос совести».
Твои друзья не перебивают. Они знают, что в таких ситуациях лучше не встревать, иначе ты поднимешься, и будешь орать на весь вагон. За это они тебя и любят — им нужна твоя злость, помноженная на философию. Им нужны твои слова, которые они помножат на свою собственную злость.
Ты с надеждой смотришь на юного стража порядка.
«Ну давай, скажи, что речь идет о вселенной людей. Скажи, что без человека понятия «истина — ложь» теряют всякий смысл. Скажи, что эгоцентризм человечества утвердил мир людей, как мир вообще, хотя люди всего лишь случайные гости, но совсем не боги — вселенная вполне проживет и без них… Скажи это, и я тебя прощу. Я ослаблю пальцы, и ты хватанешь немного воздуха».
Но молчит. Не может додуматься. Оно и понятно — в такое пальцем попасть очень трудно.
— Сегодня солнце сядет на западе, а завтра встанет на востоке, — продолжаешь ты, убедившись, что ждать реплики бесполезно, — по-твоему, это ложь? Эта простая фраза, которая говорит о цикличности движения земли вокруг своей оси — она лжива? Или то, что по осени березы скинут листву и весной снова зазеленеют — тоже вранье? Или то, что ты сидишь в милицейской форме, а я в футболке Metallica? А может быть то, что ты ни черта не знаешь о Ницше?
Несчастный милиционер сидит с открытым ртом и не знает, как реагировать.
— А может, это я сижу в милицейской форме и слушаю эти идиотские вопросы? А? Или твоя служба, призванная защищать интересы граждан нашего государства — может быть это ложь? Наверное, нету никакого государства и нету никаких граждан, а ты просто вымещаешь свои скрытые садистские наклонности, подавшись в силовые структуры, так? Может быть ты сам — ложь? Тебе не кажется, что ты кусок чистого вранья? Не кажется? Может быть в мире, которого не существует, не существует и тебя?! Почему молчишь? Ты с этим не согласен? Так какого хрена ты утверждаешь, что мир — это ложь?! Где ты это откопал? Где вычитал? КТО ТЕБЕ СКАЗАЛ?!
В глазах стража порядка застыл испуг. А ты, ты уже не можешь остановиться.
— Как государственному служащему, как защитнику интересов каждого отдельного гражданина, тебе должно быть известно, что такое слово, и как осторожно с ним нужно обращаться. Чему там вас вообще учат? Пушкой споры разруливать? Бандиты, и те прекрасно знают — за слово — за базар, как у них говорится, надо отвечать. Джордано Бруно сгорел живьем, а у него были расчеты и многолетние наблюдения, подтверждающие его теорию. На них насрали и бросили итальянца в костер!
— Господи, причем тут Бруно?.. — пытается вставить юный мент.
— Господа твоего распяли на кресте тоже, между прочим, за слова. Ладно Бруно, тот дальше науки не лез, а Господь твой блаженство всем обещал, и что с ним сделали?! Интересно, если бы ты был прибит к столбу, а под ногами зажигали костер, тоже бы утверждал, что мир — это ложь?! Наверное, когда огонь облизывает пятки, реальность воспринимается как нельзя отчетливо!..
«Что в том, что я остаюсь правым! Я слишком прав. — А кто нынче смеется лучше всего, тот будет также смеяться и последним».
Так продолжается еще некоторое время. Потом Виталик стучит кулаком тебе по колену, привлекая внимание.
— Жека, мы выходим на следующей, — осторожно говорит он.
На том разговор и заканчивается. Юный страж правопорядка не произносит больше ни слова.
— Чего ты на него так накинулся? — спрашивает Виталик уже на перроне.
— Не знаю, — сознаешься честно. — Меня взбесила манера утверждать безо всякого основания. Надеюсь, он не очень близкий тебе человек?
— Да нет. Едва знакомы.
— Знаешь, а ведь на самом деле мир — это ничто иное, как ложь. Причем полная и абсолютная. Я доказывал твоему менту противоположный тезис.
Виталик внимательно смотрит на тебя, потом едва заметно кивает.
— Я так примерно себе и представлял.
23
Сортир общежития — это не то место, где обязана быть туалетная бумага. Скорее наоборот — место, где туалетной бумаги не бывает в принципе.
Так ты думаешь, рассматривая вечно пустой рулонодержатель и досадуя на то, что эту проклятую бумагу забыл захватить. Вздыхаешь и оглядываешься по сторонам. Ну вот, предусмотрительные студенты о тебе позаботились — за сливным бачком спрятана газета.
Процесс освобождения кишечника требует некоторого времени. Ты разворачиваешь газету в желании занять это время чтением. Последняя страница отсутствует. Надежда узреть анекдот, или ознакомиться с прогнозом погоды наталкивается на непреодолимую силу. Передовица, судя по всему, тоже использована по «назначению». Пять листов от корки до корки занимает телепрограмма. Только на предпоследней есть маленький отрывок текста озаглавленный: «Пишу кумиру». Ты обреченно вздыхаешь и приступаешь к чтению.
«Здравствуйте, мой любимый кумир актер Михаил Филипов… Затем я вас увидела в других фильмах и решила узнать имя и фамилию. Внимательно читаю прессу и узнаю, что вы и Наталья Гундарева муж и жена. Я остолбенела и задумалась. Я с вами в каждой секунде вашей жизни. Я вошла в ваше сердце и поселилась там. Разрешите мне любить вас всю мою жизнь!» Марина, Оренбург.
— Йопт! — говоришь ты.
— Хлюп, — отвечает унитаз.
«Мне нравится Дима Маликов. Димочка, я просто сильно люблю тебя, ты красавчик и очень милый. Я возбуждаюсь, когда вижу тебя!..»
Твой кишечник сжимается.
— Хлюп! — тут же реагирует унитаз.
«…я готова расцеловать тебя. Ты супер детка». Лена, Волгоградская область.
— Хлюп, хлюп.
Ты рвешь страницу и тщательно комкаешь. Участь этой страницы — быть вымаранной в дерьме и лежать в компании таких же бумажек. Самое место там и твоим чувствам, Марина из Оренбурга, и твоим, Лена из Волгоградской области. Продолжайте крепнуть в своем идиотизме, и из вас получатся стопроцентные Валентины Сергеевны.
24
Мишаня большой и грузный. Он чистый флегматик — медлительный и в движениях, и в мыслях. Он безобидный и улыбчивый с друзьями, но если придется, станет за них горой. И в переносном, и в буквальном смысле. Вы его почти любите… особенно когда он молчит.
Мишаня — прямое доказательство тезиса «Слово написанное есть документ». Он регулярно покупает «Speed Инфо», читает его от корки до корки и потом в подробностях вам пересказывает. Ну, вы знаете — все эти слезливые истории о поломанных девичьих судьбах, о не сложившихся жизнях педиков, о тяжелой доле проституток и тому подобное.
— Вот ведь как бывает! — искренне сокрушается он.
Ты даже придумал тому явлению отдельно название: «Синдром Мишани — прочитал и поверил».
К тому же Миша жуткий консерватор — доказать ему что-либо устно практически невозможно.
У Мишаниного соседа по комнате Димы день рождения, потому вы сидите за столом, дуете довольно приличный самогон и запиваете разливным «Слобожанским», заранее запасенным в две двадцатилитровые канистры.