– Ничего, – торопливо сказала она.
Ее сопротивление растаяло, как снег, когда ее глаза встретились с его властным взглядом, и опустошающий поцелуй погрузил ее в пучину эротического предвкушения.
– Несомненно, ты самая соблазнительная штучка из тех, что я встречал в своей жизни, к счастью или к несчастью, – глухо произнес он. – Едва я только взгляну на тебя, как меня охватывает желание.
Алекс бессознательно обвила его шею руками и с тихим стоном ответила на его поцелуй. Она убеждала себя, что не желает этого, но он поцеловал ее еще крепче, пробуждая своим коварным языком и гипнотизирующей близостью такие чувства, что для Алекс, ласкавшей его густые волосы, ничто больше не имело значения.
Костос еще крепче прижал ее к себе. Возбуждение понемногу нарастало. Алекс почувствовала, как блаженное тепло заставило затрепетать все ее тело, быстрее забиться ее сердце. Еще немного – и она, как спелый плод, без сил упадет к его ногам.
Костос просунул ступню меж ее щиколоток, раздвигая ей ноги. Алекс почувствовала, как увлажнились ее трусики. Она задрожала. Ее колотил самый настоящий озноб. Ощущение было совершенно новым, неизведанным. Никогда еще желание не овладевало ею с такой силой. Она была просто раздавлена им. А она-то думала, что «дрожь желания» – всего лишь поэтическая метафора.
Костос медленно расстегивал ее блузку, освобождая из плена материи мягкие полушария грудей. Алекс в очередной раз чуть не лишилась чувств. Откуда-то из подсознания пробивался несмелый голос разума. Ей казалось, что он выкрикивал нечто похожее на призыв держать себя в руках, но этот голос был так тих, что сказать с уверенностью она не могла. Ею овладело какое-то дикое безрассудство.
– Мне очень нравится эта молния на твоей юбке. Весьма провокационно... – Его палец чертил замысловатые рисунки на ее белоснежной коже.
– Видимо, я ем слишком много пиццы, – вздохнула она виновато. – Или сливочных помадок.
– Ты сама как сливочная помадка, – страстно прошептал Костос ей на ухо, нежно исследуя ее ушную раковину своим языком.
Он медленно подвел ее к постели, все еще тесно прижимая к своей груди, одновременно расстегивая молнию на ее юбке. Алекс постаралась втянуть живот, надеясь, что юбка соскользнет с нее, а не застрянет где-нибудь на полпути ее округлых бедер.
Ей хотелось закрыться простыней, задвинуть шторы или выключить свет, чтобы он не смог разглядеть многочисленных, по ее мнению, недостатков ее полненькой фигуры.
К счастью, юбка без осложнений послушно прошелестела вниз, при этом Алекс из последних сил старалась выглядеть веселой и уверенной светской женщиной. Но внезапно она вспомнила о том, что эти простыни еще теплы от тела предыдущей гостьи. Не в состоянии забыть разыгравшуюся здесь сцену, она робко спросила:
– А кто была та женщина? Повисла гробовая тишина, а затем Костос раздраженно произнес:
– Тебя это не должно волновать.
Краска залила его высокие скулы, губы сжались.
– Ты должна помнить, что она никогда не была и не будет моей любовницей.
Как странно. Может быть, в Греции не так уж много мужчин, раз женщины должны добиваться их такой ценой? – подумала Алекс. Интересно, а что бы произошло, если бы Костос вернулся один, как эта женщина, видимо, и предполагала? Может быть, он оказался бы для нее легкой добычей? Эта мысль ей совсем не понравилась.
Огонь желания разгорался все сильнее в них обоих. Пушистые волосы Алекс смешно щекотали Костосу нос. Он с наслаждением вдыхал цветочный аромат ее шампуня, погружая лицо в великолепие роскошной белокурой гривы. Вдохнув глубже, он уловил и тонкое благоухание ее тела. Это был запах женщины, и он как магнит притягивал к себе все мужское, что было в Костосе.
Одним быстрым движением он стянул с нее колготки и отбросил их в сторону, а потом крепко обнял Алекс и устроил рядом с собой на кровати. Она была послушна и чувственна. Костос начал медленно ласкать ее груди кончиками пальцев.
Лампа освещала нежные розовые соски, словно почки набухавшие у него на глазах. Их сочетание с нежной белой кожей редкого оттенка и молодым упругим телом было настоящим чудом. Обещанием, от которого могло разорваться сердце.
Повинуясь внезапному порыву, он наклонился и провел языком по сладостной груди Алекс, а руками обхватил ее бедра и притянул к себе.
Неожиданно почувствовав тепло его губ и языка на своей обнаженной коже, Алекс невольно выгнулась дугой и вцепилась в густые черные волосы на его затылке. Он принялся с жадностью сосать ее грудь, а Алекс тихо постанывала от необычных ощущений, пронзавших ее, и слегка покачивала бедрами ему навстречу.
Взглянув Алекс в глаза, Костос заметил, что она опять зарделась как роза. Румянец необыкновенного оттенка залил ее изящную шейку, поднялся вверх на щеки и залил все лицо. Даже ушки порозовели, будто устыдились чего-то.
– А у тебя уши покраснели, – дразня ее, сказал он.
Алекс подняла руки и сконфуженно спрятала уши под волосами. Костос засмеялся, отбросил простыню и погрузил одну руку ей в волосы, страстно обнимая ее другой. Его изголодавшиеся губы приблизились к ее.
– Я весь горю от желания, ma belle, – проговорил он хрипловатым голосом, почему-то по-французски.
Она не знала французского, но догадалась, что могут значить эти слова.
Алекс неуверенно протянула руки и коснулась его жестких густых волос. Этот жест можно было расценить как приглашение.
– Поцелуй меня, – попросила она Костоса, не в силах больше терпеть жар, который нарастал внутри.
От этого поцелуя она чуть не задохнулась. Она не могла дышать, да и не хотела, она была готова задохнуться в этом мареве желания. Ее окутывали волны его пряного мужского запаха, густого и соблазнительного.
– Ты такая красивая, – прошептал он. – Ты полна самого изысканного вкуса.
Неожиданно он засмеялся:
– Похищение принесло совершенно неожиданные плоды.
Она с такой готовностью отзывалась на его ласки, так страстно прижималась к нему, что мужчина был больше не в силах терпеть эту сладостную муку.
Костос стянул с нее трусики, и она моментально вернулась назад на землю, ощущая свою наготу и нахлынувший вдруг страх перед неизведанным.
– Ты достойна моей страсти. Я знал, что так и будет, – прошептал он, и она опять забыла все, кроме этих глубоких, словно два омута, глаз.
Он с силой сомкнул руки вокруг ее бедер и крепко прижал девушку к себе. Охваченный дикими первобытными чувствами, насквозь пронзавшими его, он страстно целовал ее, не останавливаясь ни на секунду, и движения языка повторяли движения его бедер, которые все неистовее скользили вверх-вниз по ее бедрам.
Алекс с жаром отвечала на его яростные поцелуи, вся дрожа, почти теряя сознание от вожделения. Костос погладил ее полные груди, провел широкой ладонью по плоскому животу и спустился к треугольнику, покрытому нежными завитками, туда, где смыкались ее бедра. Он помедлил немного там, нежно поглаживая короткие мягкие волосики, и скользнул пальцами в сладостную набухшую плоть, таившуюся под крошечными локонами.
Алекс окаменела от изумления и восторга. Она доверчиво отдавалась этой сладостной и невероятной муке, этому совершенно неведомому ощущению. Он терпеливо ласкал ее лоно до тех пор, пока всю Алекс не заполнило тепло, накрывшее ее словно пеленой. Желание достичь пика экстаза, вершины наслаждения, о которых она лишь смутно догадывалась, возрастало с каждым прикосновением его пальцев.
Костос отчаянно жаждал достичь той же вершины. Больше он не мог сдерживать себя и, приподняв обеими ладонями ягодицы девушки, со стоном, переходящим в рычание, начал медленно погружаться в ее лоно.
Алекс напряглась, когда почувствовала его твердый мужской жезл, но ее жажда пересилила страх перед неизвестным. Он вошел в нее со всей страстью, разбуженной в нем этой странной женщиной. Растворившись в блаженстве, которое дарила ей твердая гладкая плоть, все глубже и глубже вонзающаяся в ее отзывчивое лоно, Алекс была не готова к какому-либо противостоянию. Внезапная боль заставила ее вскрикнуть.
Костос удивленно замер.