– Какие обстоятельства? – возразила Мариса слабым голосом. – Я пришла в себя. Мне просто надо было подкрепиться. К тому же, – добавила она, осмелев из-за опасного огонька в глазах Инес, обещавшего новые гадости, – изнасилование – это сильная встряска. Вас когда-нибудь насиловали?
– Пока что я обходилась без этого, – проникновенно ответила донья Инес. – Я всегда с большой тщательностью выбираю себе любовников и никогда не даю обещаний, которые не собираюсь сдержать. Так вот что произошло с тобой сегодня поутру? Мне следовало заранее предупредить тебя, что под нашим горячим солнцем у мужчин быстро закипает кровь. Но, вернувшись, ты как будто держала себя в руках.
– Почему бы и нет? Что же мне теперь – руки на себя наложить?
– Есть женщины, которые избирают этот путь, но у тебя, я смотрю, хватает сил, чтобы продолжать жить. Или у тебя привычка к изнасилованиям?
Кошка показала коготки. Как Марису ни клонило в сон, при этих словах Инес она выпрямила спину.
– Это всегда делает со мной один и тот же мужчина. Насколько я понимаю, вас ему не приходилось насиловать.
– Мы с Домиником всегда хорошо понимали друг друга. В некотором смысле мы с ним довольно похожи. Но твой бедняга отец отказывался видеть это.
Донья Инес медленно поднялась и улыбнулась Марисе.
– У тебя сонный вид. Я тебя покидаю. Лали переночует здесь. Не хочу, чтобы Педро беспокоил тебя, вернувшись поздно и в сильном подпитии. Два изнасилования за один день – многовато для твоего тонкого нервного устройства. В конце концов, я обязана за тобой приглядывать.
Впрочем, ее сон никто не тревожил. Утром, свежая и полная сил, Мариса позавтракала в обществе доньи Инес, после чего они отправились в город. Их ждал напыщенный низкорослый поверенный, вручивший Марисе копию завещания ее отца.
– Оригинал хранится в Луизиане. Сеньора настояла, чтобы вы могли ознакомиться с содержанием. Надеюсь, вам в нем все понятно? Если нет, я с радостью поясню…
Он не скрывал, что, по его мнению, женский ум довольно короток, поэтому недовольно нахмурился, когда Мариса заявила с холодной улыбкой, что все превосходно понимает, ибо еще в детстве освоила латынь.
– Удивлена, что монахини дали тебе такое прекрасное образование, – протянула донья Инес.
– Я собиралась стать монахиней-преподавательницей, – не осталась в долгу Мариса.
– Как новоорлеанские урсулинки? – Инес картинно пожала плечами. – Не могу представить тебя среди них.
Шаткое перемирие позволило двум женщинам вместе отправиться за покупками. Домой их привезла карета, доверху нагруженная коробками.
Педро был чернее тучи. Желая поднять его настроение, Инес предложила Марисе продолжить разыгрывать роль невесты по крайней мере до отъезда из Нэтчеза.
– В конце концов, мой кузен через несколько месяцев отбудет в Новую Испанию. Оставаясь здесь, ты будешь повсюду натыкаться на Доминика Челленджера. Уверена, что твоя гордость не даст снова совершиться насилию, однако как женщина ты будешь чувствовать себя спокойнее, если при этих встречах рядом с тобой будет жених. Я поговорила с Педро. Он согласен, хоть и говорит, что такой страшной обиды ему не забыть. Он непроходимый болван, даром что приходится мне кузеном! По-моему, он от тебя по-прежнему без ума.
– Это только потому, что я ему не по зубам, – огрызнулась Мариса, но тем и ограничилась, чтобы внимать не лишенной злорадства болтовне Инес, одевавшейся одновременно с ней к ужину.
– Челленджер – не настоящая фамилия Доминика. Уверена, ты знаешь это и без меня. Знала бы ты слухи, которыми сопровождалось первое его появление в наших краях! Всем известно, что по закону его отцом считается тори, возвратившийся в Англию, но кто его настоящий отец? Этого не знает никто, но называли несколько имен. Сплетники страшно боятся Доминика. Так кто же? Сам президент Джефферсон? Полковник Дэниел Морган? Даже генерал Уилкинсон. Последнее наиболее вероятно: уж больно они близки, к тому же именно Уилкинсон выхлопотал ему паспорт, чтобы Доминик мог проникнуть в Новую Испанию при последнем испанском губернаторе. Называют еще Джона Севьера, тоже проявляющего к нему интерес. У Севьера французские корни; говорят, он принадлежит к старинному аристократическому роду. Он участвовал в войне за независимость, будучи кровным братом федерации пяти ирокезских племен, и остается важной фигурой в штате Теннесси. Впрочем, все это лишь догадки. Насколько я знаю, мать Доминика умерла, а сам он совершенно не склонен распространяться на эту тему.
– Имея такие связи, он должен был быть очень богатым человеком, – бесстрастно проговорила Мариса.
– Он – прирожденный авантюрист! Такие люди полны решимости самостоятельно добиться успеха или погибнуть на этом поприще. Надеюсь, ты поняла эту его особенность? Когда ему нужно, он становится капитаном-капером; в настоящий момент принадлежащим ему кораблем командует уже другой капитан. Судя по всему, родители Джейн Балтимор уговорили его попытать счастья на суше: им не хочется, чтобы дочку надолго оставляли одну. Если тебе доведется поговорить с ним с глазу на глаз – хотя я уверена, что у тебя хватит здравого смысла избежать такого риска, – то намекни, чтобы он не совался в Новую Испанию. Раньше они с Педро были друзьями, но это в далеком прошлом. Пусть довольствуется состоянием Джейн Балтимор.
На ужине у Балтиморов было многолюдно и скучно; Мариса только тем и занималась, что нарочито не замечала Доминика, не отходившего от Джейн и улыбавшегося своей смазливенькой блондиночке с нежностью, какой никогда не видела в нем Мариса.
Зная, что Педро и Инес не спускают с нее глаз, Мариса старалась разыгрывать безразличие вкупе со светской непринужденностью. Она проявляла предупредительное внимание ко всем пожилым гостям, лениво кокетничала с молодыми людьми, явившимися без спутниц, и не вступала в дискуссии на отвлеченные и политические темы.
Однако после трапезы начались неизбежные танцы. Доминик не мог не пригласить ее на танец; приглашение сопровождалось ехидными замечаниями. Мариса только этого и ждала: она мало ела и почти не пила, чтобы сохранить ясность мысли.
Она тщательно подобрала наряд для роли, которую намеревалась исполнить. На ней было простое платье из белого муслина с высоким стоячим воротником и вышитыми под грудью маргаритками. В волосах у нее поблескивала нить жемчуга, на лбу и на висках трепетали изящные локоны.