Видите, даже Джулия обратила внимание. Она не была поклонницей миссис Ливингстон и безумных диет, которые она навязывала своей дочери.
— Спасибо, Джулс, ты лучшая!
Я быстро схватил бутерброды, которые она нам приготовила, и положил их в рюкзак. Выходя из кухни, я увидел отца на последней ступеньке лестницы.
Ебать.
Одной рукой я держался за лямку рюкзака, а другую положил в карман брюк. Я надеялся, что выгляжу сдержанно, как Сал, а не нервно.
Не произноси мое имя. Не произноси мое имя.
Я был почти у двери.
— Теодор, — позвал он меня.
Блядь.
— Отец, — отозвался я, поворачиваясь к нему с улыбкой. Возможно, это было слишком наигранно. Уверен, он догадывался, что я притворяюсь.
Мой отец просто посмотрел на меня. Его верхняя губа скривилась от отвращения при виде моих растрепанных волос.
— Ты собрался пойти в школу в таком виде?
Я сдержал вздох и желание провести руками по своим взъерошенным кудрям. Когда я был моложе, я потакать любому слову моего отца, но это был не я. Только когда я добрался до средней школы и увидел других учеников, я понял, каким он хотел меня видеть. Мой отец желал сына, воплощающего настоящего мужчину – более жилистого, более мужественного, звезду спорта, но вместо этого он получил меня.
Средний рост, гибкое тело, вьющиеся волосы и ямочки на щеках. Ему либо не нравился тот факт, что я похож на свою мать, либо, что я был изящным, каким, по его мнению, могли быть только женщины. Судья Лайонс не был глупым. Вероятно, он подозревал, что я, скорее всего, предпочитаю играть за другую команду, но доказательств не было, тем более что у меня была Леа.
— Девушкам это нравится, — сказал я, пожав плечами. Девочки мне все время это говорили – ну, те, которые со мной общались. Я совершил ошибку, потянув себя за волосы, и на ум пришли образы того, как он тянул их, пока трахал меня в рот.
Его глаза сверкнули, и я ждал, пока он меня окликнет. Иногда мне хотелось попасться на лжи. Чтобы кто-то назвал чушью мою «идеальную» жизнь. Посмотреть, как все вокруг меня разрушается. Ложь была невидимой верёвкой, которая со временем начинала душить тебя.
— Почему ты не записался на дебаты в этом году? С приближением выборов они будут в самом разгаре. Университеты примут во внимание твои знания в этой области.
Верно. Будущие политики играли в законотворчество, пытаясь подражать маме и папе. Я сжал челюсти, пытаясь найти лучший способ ответить отцу.
— Я уже говорил с мистером Хендерсоном, и он согласился позволить тебе вернуться в команду.
Мой желудок сжался.
Черт.
Я открыл было рот в знак протеста, но отец поднял руку, и я неуверенно сделал шаг назад. Он не ударил бы меня. Он был слишком мудр и осторожен, чтобы причинить мне боль там, где это могли заметить окружающие. Он прекрасно знал, что в финансовом плане я зависел от него. Черт возьми, он даже не давал мне машину, чтобы я не пытался сбежать. Он каждый раз рассчитывал на то, что я буду ездить в школу с Леей.
— Ты вернешься в команду, и, в зависимости от того, как ты справишься в этом году, мы поговорим о том колледже, о котором ты думал.
Во мне загорелся лучик надежды.
Он позволил бы мне поехать на Западное побережье? Это какая-то дурная шутка? Я сглотнул, зная, что произойдет, если я присоединюсь к кружку дебатов, но затем напомнил себе, что осталось всего сто семьдесят шесть дней в школе. По сравнению с остальной частью моей жизни это было ничто, верно?
— Хорошо, я зайду туда после уроков.
Он не подарил мне удовлетворенной улыбки, а просто кивнул и ушел.
Когда я вышел за дверь, меня уже ждала Леа.
Как только я скользнул на ее пассажирское сиденье, она поняла, что я не в настроении.
— Все так плохо? — сморщив нос, спросила она.
— Мне придется вернуться в клуб дебатов, — прохрипел я.
Ее глаза расширились, и она ахнула.
— Ты не можешь этого сделать! — вскрикнула она.
— Если я это сделаю, он отпустит меня в Стэнфорд.
Она ударила кулаками о руль.
— Ох, это так несправедливо, Тедди. У нас все было так хорошо. Выпускной год, а потом свобода.
— У нас?
Она покачала головой, не желая об этом говорить. Что я полностью понимал и разделял. Выступать и дискутировать было не совсем хорошей идеей. Это было скорее регрессом, но иногда нам приходилось делать два шага назад, прежде чем сделать четыре вперед, верно?
К тому времени, как мы добрались до школы, мой разум немного прояснился, и я заставил себя думать, что все будет хорошо. Мы с Лией вместе ходили на занятия. Лучше было прийти на урок до того, как прозвенел звонок. Я слился с толпой и избегал общения один на один со своими одноклассниками, особенно с теми, кто хотел выяснять отношения из-за приговоров моего отца.
Как обычно, к тому времени, как вошел Сал, я уже был на своем месте. Он всегда приходил на несколько минут позже звонка, из-за чего наш учитель каждый раз раздраженно фыркал. Я был уверен, что он делал это специально, чтобы проверить, кто сильнее, поскольку я приходил на занятия раньше него. Я ждал, наступит ли тот день, когда он снова начнет насмехаться надо мной.
Его туфли «Ferragamo» были первым, на что я обратил внимание, когда он проходил мимо меня, а затем на его характерный запах. Одеколон был смешан с чем-то другим, но я не мог понять, что это было и почему он пах так маняще.
С понедельника я сидел на этом месте, затаив дыхание, ожидая его следующего шага. Это была тревожная энергия, но часть меня ощущала трепет. Он сел на свое место, а затем вытянул левую ногу и протянул ее к моему столу.