Меня охватило раздражение. У него было более чем достаточно места, но он продолжал делать мелочи, чтобы показать свое господство надо мной, и часть меня гудела от желания доказать, что он неправ, и стереть эту ухмылку с его лица.
— Тебе нужно подстричься. Я ни черта не вижу.
Я замер.
Наверняка Сал говорил не со мной, верно?
Дрожь пробежала по моему телу, когда я почувствовал, как кончик карандаша поцарапал затылок. Моя спина непроизвольно выгнулась.
Я выпрямился и двинулся вперед, как можно дальше от него.
Все, что я услышал – смешок. Он был мягким, но напряженным. Мои ногти впились в ладони, когда я сжал их, сосредотачиваясь на этой боли, а не на каких-то глупых реакциях собственного тела.
Сегодня утром мой отец подарил мне возможность, и я был бы дураком, если бы просрал его.
Когда прозвенел звонок, оповещающий об окончании занятия, я остался сидеть, ожидая, пока Сал уйдет, но он не торопился. Я видел, как Леа бросила на меня раздраженный взгляд с порога, говоря, чтобы я пошевеливался.
Она была права, мне нужно было уйти. Громкий грохот падающих книг заставил меня повернуть голову. Плечи Сала опустились, и он посмотрел на свои упавшие книги так, словно они не стоили тех усилий, которые потребовались бы, чтобы их поднять.
Я не знал, почему я это сделал. Но мои ноги начали двигаться прежде, чем я успел осознать, что делаю. Следующее, что я осознал, это то, что я собирал его беспорядок. Мог ли я надеяться на какое-то перемирие? Я не удосужился это обдумать, когда вставал, подавая ему книги. Он глубоко вздохнул и поморщился, протягивая руку, чтобы схватить их.
Моя голова склонилась набок. Наблюдение за его движениями напомнило мне о понедельнике, о той легкой хромоте. Никто не посмеет прикоснуться к нему здесь, когда вся его семья, вероятно, убьет того, кто это попытался бы это сделать.
— Ты ждешь благодарности, Лайонс? — спросил он сквозь стиснутые зубы.
Я покачал головой, и мне оставалось только гадать, сказал ли он это от боли или потому что ненавидел меня.
К концу недели я был выжат как лимон, но меня радовала мысль, что впереди выходные, чтобы расслабиться и перестать постоянно быть настороже. Встреча с Салом заставила меня задуматься о том, что меня ждет после окончания школы.
Леа ждала меня у моего шкафчика.
— Я пойду с тобой.
— Мне не нужно, чтобы ты присматривала за мной, Леа. Я прекрасно могу сам о себе позаботиться. Мне не нравится, когда меня избивают, но мы знаем, что это просто более простой вариант. Если я буду сопротивляться, что это даст? Не просто еще одно избиение, но и гнев моего отца. Кроме того, твоя мать позволила тебе пропустить этот год, потому что она пытается сделать из тебя леди.
— Пошел ты, — ухмыльнулась она и толкнула меня в плечо. — Я действительно не хочу быть этой тупой дебютанткой. Иногда мне хочется быть мальчиком. Моим братьям легче.
Я выразительно поднял бровь.
— От твоих братьев ожидается, что они пойдут в политику, хотят они того или нет.
Я был в таком же положении, но единственная разница заключалась в том, что я мог выбрать, в какой колледж мне сбежать. Возможно, это была плохая идея, но я решил, что если окажусь на столь необходимой дистанции от отца, мои яйца каким-то образом вырастут в десять раз больше, и я просто скажу ему, чтобы он отвалил.
— У меня нет даже такой возможности, — выплюнула Леа. — Для меня никаких речей и дебатов. Меня подготавливают к тому, чтобы стать конфеткой в красивой обертке для какого-нибудь влиятельного гавнюка.
— Они не могут сделать из тебя ту, кем ты уже являешься, — подразнил я с улыбкой. Когда я начал смеяться, она ударила меня кулаком по плечу.
— Есть ли кто-нибудь, кто тебя не бьет, Лайонс?
Мы с Леей обернулись, чтобы посмотреть, кому принадлежал этот насмешливый тон, раздавшийся сзади. Два Зинетти решили остановиться и помотать нам нервы перед уходом.
Сал ухмыльнулся мне. Мой дурацкий желудок сжался, и я внутренне проклял себя, потому что не должен был так реагировать. Он выглядел хорошо. Его галстук теперь был развязан, а верхняя пуговица рубашки расстегнута. Рядом с ним был Армандо. Наши взгляды встретились, но, в отличие от Сала, выражение его лица не было насмешливым. Оно было пустым. Его пренебрежительный взгляд переместился с меня на Лею. Я видел, как он быстро отвел глаза, а затем обернулся, как будто мы были для него лишь тратой свободного пространства.
— В любом случае, — сказала Леа, быстрее, чем я, оправившись от шока. — Ты хочешь, чтобы я вернулась и забрала тебя после дебатов?
Я покачал головой.
— Я вызову «Uber», — сообщил я ей.
Она кивнула. Я начал было уходить, но она притянула меня за рукав.
— Тео, — не Тедди, как она обычно ко мне обращается, так что она говорила серьёзно. — Не позволяй себе возвращаться туда, ладно?
— Все будет хорошо, обещаю, — солгал я, подмигнув, надеясь, что это сделало мои слова более правдоподобными. Или, может быть, мне тоже хотелось в это верить.
Занятия по дебатам проводились на нижних этажах. Добравшись до двойных дверей, я глубоко вздохнул, прежде чем войти. По правде говоря, мне нравилось приходить сюда. На первом курсе это место было моим убежищем. Ученики в этом классе были детьми родителей из круга общения моего отца. Это позволило мне сбегать, фактически никуда не сбегая. По мере того, как карьера моего отца росла, росло и презрение за пределами этих стен. Но здесь все было в порядке, потому что мы все были на одной стороне закона – на правой. В этой школе не было «правой» стороны. Не тогда, когда все либо хотели переспать с «врагом», либо дружить с ним, потому что наличие такого друга приносило пользу в будущем, когда пришлось бы идти по скользкой дорожке, чтобы добиться чего-то в карьере. Поэтому, когда меня сделали изгоем, все последовали их примеру. Но почему-то здесь все было в порядке, потому что все знали, что правильно, а что нет.