Если бы я посмотрел вниз, то не понял бы, что он шел не медленно, а осторожно. Похоже, у него была какая-то травма и, глядя на его шаги, я понял, что он старается не хромать.
Я сдвинул брови в замешательстве.
Он подрался перед тем, как прийти сюда? И если да, то почему меня это волновало? Я покачал головой, прогоняя эти мысли, но это было бессмысленно, когда он был рядом со мной.
Первое, что я заметил, это его запах. От него пахло дорогим одеколоном и нотками дыма.
— Какие-то проблемы? — протянул он.
Я быстро затряс головой, и когда он увидел, что я не собираюсь давать ему устный ответ, он сел прямо позади меня.
Моя шея была горячей, и я старался не шевелиться, пока урок продолжался. Я слышал, как он нетерпеливо постукивал карандашом, ожидая окончания урока. Или как он каждый раз двигал ногами и намеренно задевал мой по стул. Я напряг руки, лежащие на столе, не осмеливаясь заговорить и попросить его остановиться.
Когда прозвенел звонок, я вздохнул с облегчением.
Первое занятие первого дня: завершено.
Я собирался потянуться за рюкзаком, когда услышал, как он встает со стула, и решил подождать, пока пройдут его блестящие туфли, прежде чем собрать вещи.
Мое тело замерло в тот момент, когда я почувствовала его руку на своем плече. У меня закипела кровь, и, хотя я знал, что он не будет настолько сумасшедшим, чтобы сделать что-либо на глазах у всех, особенно учителя, я все равно не мог успокоить свое колотящееся сердце.
— Нас ждет веселый год, львенок, — прошептал он, и от его слов по спине пробежала дрожь.
Я смотрел, как он уходит, задаваясь вопросом, не выдумал ли я это момент. Мой член дернулся, и я не знал, было ли это потому, что я так испугался, что был готов обоссаться, или его голос возбудил меня.
День первый из ста восьмидесяти, а мне уже пиздец.
К обеду мое тело успокоилось. Либо это, либо я смирился со своей судьбой. Выпускной год был лучом надежды. Они могли делать со мной все, что душе угодно, но как только бы моя выпускная фуражка коснулась пола, я бы ушел, забыв обо всем, как о страшном сне.
Леа уже сидела за столом, который мы считали своим. Он располагался совсем рядом с задним выходом, около мусорных баков. Не самое лучшее место, но зато нас никто не трогал.
Как только я приблизился, ее голова резко поднялась, а глаза сузились. Эти голубые глаза были гораздо более завораживающими, если бы не толстые очки, скрывающие их.
— То, что произошло сегодня утром, Теодор… — огрызнулась она, как будто в утренних действиях была моя вина.
— Я попал в засаду, Леанна, — выплюнул я в ответ, не дав ей договорить.
Она обреченно вздохнула и начала доставать книги из рюкзака. — Я знаю, Тедди, просто это все чертовски несправедливо.
Это правда, но такова жизнь, не так ли? Череда неудачных событий, и все мы просто плывем по течению, надеясь, что в какой-то момент станет лучше.
Леа не заботилась о социальных нормах. Я знал ее дольше, чем всех в этой школе. Наши отцы были друзьями, и ей не нужно было говорить мне, что ее отец придурок. Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты. Леа все время выглядела чопорной и приличной. Когда она была рядом со своей семьей, она заставляла себя засунуть в задницу палку, чтобы соответствовать им.
Мы оба хотели найти выход, и единственное, что мы придумали, – найти утешение друг в друге. Сначала я чувствовал себя виноватым за то, что использовал ее в своих целях, потому что меньше всего мне хотелось причинить вред единственному настоящему другу, который у меня когда-либо был.
В первый раз я попытался поцеловать ее еще в начальных классах, но она отступила.
«Я думала, ты гей».
Вся кровь отлила от моего лица. С самого начала я знал, что меня не привлекают девушки. В моей жизни ни разу не было момента, в котором бы я запутался в своей сексуальной ориентации. Мне нравились девушки, они были красивыми и мягкими, но не привлекали меня в сексуальном плане.
Леа увидела ужас на моем лице, сразу же обняла меня и сказала, что никогда никому не расскажет. Наши отцы были настолько консервативны, насколько это возможно, поэтому она знала, что мой никогда не примет меня.
Итак, мы оба просто позволили родителям думать, что между нами нечто большее, чем просто дружба, просто чтобы нас оставили в покое – и до сих пор это срабатывало.
— Просто оставь это, Леа, — сказал я ей, оглядывая столовую. — Это наш выпускной год, и мы пообещали себе, что хотя бы попытаемся.
Кажется, это ее немного приободрило. Как дочь сенатора, она имела немного больше свободы действий, чем я. Совсем немного, потому что, если ее отец узнает об издевательствах, он обрушит ад на эту школу. Информацию, которую он мог бы получить и использовать, если бы узнал, что это дети его политических соперников, – мечта, которая могла бы стать реальностью.
Как раз в этот момент двери открылись, и вошла Каролина, а за ней следовали ее брат-близнец и Сал.
Зинетти, казалось, никогда ни на кого не реагировали, к большому разочарованию моего отца.
Там, где Леа была чопорной и правильной, Каролина была дикой и свободной. У нее была красивая золотистая кожа, идеальный макияж, а каштановые волосы были осветлены на кончиках. Юбка Каролины была на один-два дюйма выше допустимой. Каблуки у нее были такими высокими, что я задавался вопросом, как она ходила на них весь день. Ни один парень не осмеливался ей ничего сказать, опасаясь иметь дело с ее близнецом – Кристианом. Если Каролина была маленькой и хрупкой, то Кристиан был полной противоположностью. Несмотря на то, что он был младше своих братьев, у него было более коренастое телосложение, чем у его кузенов. Его челюсть была острой, а волосы выглядели немного темнее, чем у сестры. Он выглядел так, будто всегда готов к бою. Сал и Армандо были в старших классах, а Кристиан и Каролина – второкурсниками. Я огляделся, но предположил, что еще один Зинетти, должно быть, обедал в другое время. Я вздрогнул, просто подумав, что сегодняшний день мог бы сложиться иначе, если бы в том коридоре я столкнулся с Кристианом.