Воцарилась тишина. Потом Кармела едва выговорила:
— Но, Фелисити, ты не можешь так поступить! Подумай о своей репутации!
— Тут не о чем спорить, — тихо сказала Фелисити. — Я не могу поступить иначе, и ты, Кармела, должна мне помочь!
Кармела разволновалась.
Она уже больше года знала о любви Фелисити и лорда Солвика, их ближайшего соседа.
Этот симпатичный и очень обаятельный молодой человек стал владельцем огромного, но очень старого родового дома и обедневшего имения, и, как это часто бывает, не имел денег на содержание всего этого.
Фелисити всегда знала, что сама она кое-что унаследует, поэтому молодые люди тщательно скрывали свои чувства. К тому же, узнай старая графиня о выборе Фелисити, она непременно бы воспротивилась этим отношениям. Ибо, даже если бы Джеймс Солвик был свободен, она никогда не сочла бы этого, пусть и весьма приятного молодого человека, достойной партией для своей внучки.
Графиня всегда вращалась в самых высоких кругах общества, а в ранней молодости даже служила фрейлиной при королеве.
Поэтому она готовила Фелисити в жены какому-нибудь именитому дворянину, состоявшему на службе при дворе и входившему в список наиболее влиятельных и состоятельных герцогов или маркизов.
— Бесполезно спорить с бабушкой, — снова и снова Фелисити возвращалась к этой теме в разговорах с Кармелой. — Ты же знаешь, как она отстаивает свое мнение, ее совершенно невозможно переубедить. А если я буду упорствовать и говорить, что не пойду замуж ни за кого другого, она только изо всех сил начнет препятствовать нашим встречам.
— Признаюсь, я тебя понимаю, — соглашалась Кармела, — но как быть, если она все-таки найдет того, кто, по ее мнению, станет для тебя идеальной парой?
Впрочем, ничего подобного не случилось, так как графиня тяжело заболела, а Фелисити отослали к родственникам во Францию, которых было несметное количество, ибо в жилах графини текла преимущественно французская кровь.
Как только война закончилась, и жизнь во Франции потихоньку наладилась, Фелисити отправили погостить в огромном замке на берегу реки Луары в общество аристократов, которые чудесным образом пережили не только революцию, но и все социальные реформы, проводимые Наполеоном Бонапартом. Правда, связи графини простирались далеко за пределы Франции. Фелисити совершила путешествие в Нортумберланд, где навестила герцога, в Корнуолле она останавливалась в некоторых семьях старинного знатного рода, гордившихся своими корнями и достойными потомками, и даже забралась далеко на север и побывала в Эдинбурге.
Она всегда возвращалась домой с рассказами о многочисленных поклонниках, не сумевших устоять перед ее чарами. Но, оставаясь наедине с Кармелой, Фелисити признавалась: единственным любимым человеком для нее всегда будет Джимми Солвик.
Родители Джимми устроили его брак, когда он был еще совсем молод. Его жена оказалась психически больной, и с годами ее состояние лишь ухудшалось. В конце концов ее поместили в частный приют для душевнобольных.
Жестокая судьба для молодого человека. Он оказался навеки связан с женщиной, с которой никогда даже не общался, и избавление могла принести лишь ее смерть.
Поэтому он не мог не отдать свое сердце той, которая оказывалась в трудную минуту рядом, пусть даже соседке, знакомой с детства.
Неудивительно, что он полюбил Фелисити. Кармела не раз замечала, как при встрече с Джимми ее подруга вся преображалась, вся начинала сиять от переполняющих ее чувств.
Мимо такого сияния прошел бы только слепой, коим лорд Солвик, конечно же, не был.
Но Кармела и подумать не могла о бегстве Фелисити.
Это было непостижимо.
— Но объясни мне, милая, почему вы не можете подождать еще. Вы ведь столько ждали, и, если сейчас жена Джимми при смерти, то вам осталось всего лишь несколько месяцев, ну, возможно, год. Неужели это имеет значение?
» Тем более, — подумала Кармела, — нет больше бабушки Фелисити, которая могла бы противиться выбору внучки «.
— Да, ты права, но все обернулось гораздо сложнее.
— Почему?
— Видишь ли, вернувшись в Лондон из Франции, я узнала, что бабушка мне оставила огромное наследство.
— Огромное наследство? — машинально переспросила Кармела.
— Не просто огромное — колоссальное, действительно колоссальное! — подтвердила Фелисити. — Я никогда не имела ни малейшего понятия, насколько богата была моя бабушка.
Кармела не произнесла ни слова, и, сделав паузу, Фелисити стала объяснять дальше:
— Как ты знаешь, она рассорилась с моим отцом и другими родственниками. Она постоянно твердила, что они предпочитали жить в роскоши и безделье, причем за ее счет. Вечно ждали, когда она оплатит их счета, и это ее, естественно, раздражало.
— Я никогда не сомневалась в ее богатстве, ведь она жила здесь, в этом замке, — задумчиво рассуждала Кармела.
— Да, безусловно, богатой она и была, но я никогда не задумывалась, насколько, — продолжала Фелисити, — бабушка же обладала состоянием, в гигантские размеры которого я сама с трудом могу поверить! Она хранила это в тайне.
— Видимо, она не желала, чтобы твой отец узнал о деньгах.
— Теперь я ее понимаю, — согласилась Фелисити, — ведь все это намного усложнило мне жизнь.
— Но как?
— Сразу после разговора со своим поверенным, а он с нетерпением ожидал моего возвращения из Франции, я немедленно покинула Лондон и без промедления выехала сюда.
Кармела не скрывала своего недоумения, а Фелисити про» должала:
— Я твердо решила, что мне необходимо срочно уехать с Джимми, пока он не узнал о моем наследстве и пока Гэйлы не попытались прибрать к рукам бабушкино богатство.
Кармела еще больше изумилась:
— Ничего… не понимаю.
— Ну, пойми же, все очень просто, — растолковывала Фелисити. — Во-первых, стоит только Джимми прослышать о моем состоянии, он тут же оставит меня.
— — Почему ты так решила? — недоумевала Кармела.
— Он слишком горд, и он не допустит того, чтобы всякий мог назвать его охотником за приданым. В конце концов он откажется от меня и разобьет мое сердце!
Фелисити излагала свои доводы слишком убедительно, и Кармела не могла не признать ее правоту.
Джеймс Солвик был гордым человеком. Его мучили отсутствие средств, неспособность восстановить дом и невозможность из-за этого управлять имением, как полагается.
К тому же, очень много для него значило здоровье его жены, он глубоко переживал ее трагедию и стал излишне щепетилен в отношении людских пересудов. Кармела помнила, как долго он скрывал свои чувства к Фелисити, не в силах предложить ей ничего определенного.
Фелисити влюбилась в него сразу же, как только увидела впервые на охоте.
Каких только поводов ни находила Фелисити, дабы повидать возлюбленного, хотя он еще ни о чем не подозревал.
Она отправляла к нему посыльных и заманивала его в замок под различными предлогами.
Когда наконец, не в силах больше утаивать чувств, он признался ей в любви, Фелисити стало страшно потерять его.
— Он любит меня, он любит меня! Но говорит, что не встанет у меня на пути, если я захочу выйти замуж за другого, просто исчезнет, и я никогда не увижу его снова!
При этих словах Фелисити даже вскрикнула от ужаса и добавила:
— Как я могу потерять его? О, Кармела, я не могу потерять его!
Теперь Кармела вспомнила рассказы подруги и задумалась. Действительно, если Джеймс Солвик узнает об огромном богатстве любимой, он уйдет навсегда.
Вслух она спросила:
— А он поедет с тобой?
— Он уедет, когда услышит о том, что должно случиться.
— Ты мне еще чего-то не рассказала?
— Когда я возвратилась сюда из Лондона, как ты думаешь, что я нашла здесь?
— Что же?
— Письмо от кузена Селвина, нового графа Гэйлстона.
— С чего бы это он написал тебе?
Кармела знала, что брат Фелисити, гордость и радость ее отца, погиб незадолго до битвы при Ватерлоо. Граф год назад умер от разрыва сердца, не оставив прямого наследника, к которому мог бы перейти его титул.
Так титул достался сыну его брата.
Таким образом, нынешним графом Гэйлстон стал двоюродный брат Фелисити по отцу, сравнительно молодой человек, служивший в армии и никогда раньше не мечтавший о графском титуле.
Кармела помнила, что всегда рассеянно и без особенного внимания слушала рассказы Фелисити о Гэйлах, ведь та сама мало интересовалась родственниками, с которыми за всю свою жизнь ни разу не встречалась.
Даже о смерти отца она узнала лишь из газетных сообщений.
— Разве это имеет какое-нибудь отношение ко мне? — недоуменно спросила она, когда Кармела указала ей на некролог. — Бабушка терпеть его не могла, и мне было достаточно ее рассказов. Отец невзлюбил меня за то, что я стала причиной смерти матери при родах.
— Как-то не совсем хорошо ненавидеть свою родню, — задумчиво произнесла Кармела.
— Нянюшка всегда учила меня больше думать о друзьях, ведь родственники никуда не денутся, — парировала Фелисити.
Кармела решила, что, очевидно, нет ничего странного в интересе, проявленном настоящим графом, теперь, когда Фелисити осталась совсем одна. Хотя не поздновато ли?! Ведь с тех пор как Фелисити исполнилось пять лет, они не пытались даже повидать ее.
— И что же вынудило нового графа написать тебе? — поинтересовалась она.
Выражение лица Фелисити стало жестким, и она сердито сказала:
— Он проинформировал меня, что после смерти бабушки становится моим опекуном, и мне следует (приказывает, будто я один из его солдат), прибыть в Гэйлстон немедленно, поскольку у него есть планы относительно моего будущего.
У Кармелы перехватило дыхание:
— Неужели он так и написал!
— Именно так! Ты должна увидеть письмо. Но если он Думает, что я собираюсь повиноваться, он сильно ошибается.
— Но… а если он и правда твой опекун?
— Сейчас он отстаивает свои права на опеку, так как прослышал про деньги, которые оставила мне бабушка, — прервала ее Фелисити. — Но я вовсе не такая глупышка.
Если бы я унаследовала небольшую сумму, на которую можно прожить без лишнего шума, кузен Селвин и не побеспокоился бы обо мне, разве только поинтересовался, жива ли я еще. Но теперь я — богатая наследница, и это меняет дело!
— Но откуда ты знаешь, будто он именно такой? — уточнила Кармела. Она никак не могла смириться с сердитым тоном подруги и ее ожесточенным взглядом.
Все это, так или иначе, не нравилось Кармеле, она любила Фелисити слишком сильно и не ожидала увидеть ее когда-нибудь столь циничной.
— Бабушка утверждала, будто все они «грабители с большой дороги», — и она не ошибалась! — заявила Фелисити, — Я совершенно уверена, он услышал о моих миллионах. Кузен Селвин хочет погреть свои грязные руки на этом!
— О, Фелисити, ты заходишь слишком далеко! — восклицала Кармела.
— Но почему ты-то его защищаешь? — насторожилась Фелисити. — Папа умер год назад, но только теперь, после смерти бабушки, объявился новый граф, приказывающий мне, — только подумайте! — прибыть в Гэйлстон. Да я лучше умру!
— Нет, нет, только не это!
Фелисити внезапно рассмеялась.
— Ну, естественно, я и не думаю об этом. Я собираюсь жить и поскорее выйти замуж за Джимми, пока он не узнал, насколько я богата. Как только мы поженимся, и ему, и графу придется со всем этим смириться!
— В твоем решении, конечно, есть смысл, — согласилась Кармела. — Но вы с Джимми не можете пожениться… ведь его жена… жива.
— Она умирает! Я уже сказала тебе об этом! Джимми получил письмо от врача, который заботится о ней, и там сказано, что у нее опухоль мозга. Я спрашивала у многих, и все утверждают: человек с такой опухолью долго не живет.
— Я не могу притворяться, что мне жаль, — заметила Кармела, — но, тем не менее, прошу тебя, пожалуйста, подожди, Фелисити. Пожалуйста, рассуди все здраво, прежде чем ты сделаешь что-нибудь… необдуманное.
— Я ничем не рискую!
— Но представь, граф находит вас там, где вы скрываетесь, и возвращает тебя?
— Именно возможность подобной опасности я и собираюсь использовать, дабы заставить Джимми увезти меня, — призналась Фелисити. — Я покажу ему письмо кузена Селвина, он обо всем узнает и на все согласятся.
Она замолчала, потом продолжила:
— Джимми безусловно заподозрит тайный подвох, с чего вдруг кузен так интересуется мной, но я не дам ему догадаться о деньгах. Я принадлежу к роду Гэйлов и именно поэтому попадаю под опеку, а там уж граф сумеет воспользоваться моей молодостью и, несомненно, красотой!
— Ты думаешь, Джимми тебе поверит?
— Он поверит в это, если захочет поверить, и ты знаешь, так же как и я, Кармела, что он действительно любит меня.
Голос Фелисити смягчился, и Кармела заторопилась сказать ей:
— Да, дорогая, я знаю, он любит тебя, а ты любишь его.
Однако это… все же… вам… нехорошо, ., не правильно быть… вместе, пока вы не… муж и жена.
Кармела не сомневалась в своей правоте, все задуманное Фелисити сильно смущало ее, но не хотелось обижать подругу своими словами.
Однако Фелисити взглянула на обескураженное выражение лица Кармелы и хмыкнула:
— Понимаю, Кармела. Но не думаю, что тебе стоит так волноваться за меня. Джимми — лучшая мне защита и порука. Я совершенно уверена, он не станет делать ничего, по твоему мнению, предосудительного, пока мы по-настоящему не поженимся. — Тут ее подбородок задрожал от злости, и она продолжала:
— Но если кузен Селвин только попытается аннулировать брак, так как я еще не достигла совершеннолетия, я сделаю все, чтобы забеременеть!
Кармела запротестовала, Фелисити обхватила ее руки.
— Пожалуйста, дорогая моя, поверь, я знаю, что делаю.
В этой жизни у меня есть только Джимми, и мое счастье зависит от того, будем ли мы вместе. Именно поэтому ты должна мне помочь.
— Но… каким образом, как я могу помочь? — удивилась Кармела.
— Все просто, — ответила Фелисити. — Ты отправишься в Гэйлстон вместо меня и останешься там, пока я не выйду замуж за Джимми!