— Это хорошо. Он должен уехать отсюда через несколько недель, если все пойдет хорошо.
— Трудно даже представить, что не надо быть здесь каждый день, — задумчиво произнесла Джей. — Это кажется необычным. Что произойдет, когда его выпишут?
— Я должен поговорить об этом с ним, — ответил Пэйн. — Разговор может подождать несколько дней, когда он станет более активным.
Стив слышал беспокойство в голосе Джей и задавался вопросом о его причине. Она что-то узнала, в конце концов? Иначе почему волнуется о том, что случится с ним, когда он уедет из больницы? Хотя у него есть новости для нее: он отправится в любое место, где будет она, а Фрэнк Пэйн должен принять эту идею, и стать им настоящим другом.
Надо пережить еще две недели. Он не знал, сможет ли. Трудно заставить себя набраться терпения, но он должен позволить телу излечиться, а впереди еще недели реабилитации, прежде чем он полностью восстановит силы. Надо давить на себя сильнее, чем доктора, но ощущать собственные пределы и не забывать, что они гораздо более гибкие, чем предполагают врачи. Просто еще одна часть загадки.
Стив решил позволить себе «проснуться» и начал беспокойно метаться на кровати. Внутривенные иглы тащились за рукой.
— Джей? — позвал он неустойчивым голосом, затем откашлялся и попробовал снова: — Джей?
Он никогда не привыкнет к звуку собственного голоса, каким он стал теперь, настолько резким и напряженным, будто в голосовые связки набился гравий. Еще одна небольшая странность. Он не мог вспомнить собственный голос, но знал, что этот был неправильным.
— Я здесь.
Прохладные пальцы коснулись его руки.
Сколько раз он слышал эти два слова, и сколько раз они протягивали нить к сознанию? Казалось, они врезались в рассудок, как единственное воспоминание. Черт, вероятно, так и было. Он дотянулся до нее свободной рукой.
— Умираю от жажды.
Он услышал звук наливаемой воды; потом губ коснулась соломинка, и он с благодарностью всосал холодную жидкость в сухой рот и ободранное горло. Джей убрала соломинку после всего лишь нескольких глотков.
— Не слишком много для начала, — пояснила она обычным спокойным голосом. — Анестезия может вызвать тошноту.
Стив переместил руку и почувствовал, что игла снова тащится за ним. И тут же разозлился.
— Заставь медсестру вытащить эту чертову иглу.
— После операции тебе нужна глюкоза, чтобы предотвратить возможный шоковый удар, — возразила она. — И там, вероятно, еще антибиотики…
— Тогда пусть дадут пилюли, — рявкнул он. — Мне не нравятся такие ограничения движений.
Плохо уже то, что ноги все еще в гипсе, а тут еще это; он настолько належался неподвижно, будто прошла целая жизнь.
Джей на мгновение затихла, и он ощутил ее понимание. Иногда казалось, что они не нуждаются в словах, словно между ними была связь, выходящая за пределы речи. Она точно знала, как убивало его то, что он вынужден лежать в кровати день за днем: это не просто тоскливо, это шло против всех инстинктов выживания, которыми он обладал.
— Хорошо, — наконец согласилась она, прохладные пальцы медленно погладили его руку. — Я позову медсестру.
Он слышал, как она оставила комнату, затем спокойно лежал, выжидая, обнаружит ли себя Фрэнк Пэйн. Это тонкая игра; он даже не знал, почему играет в нее. Но Пэйн что-то скрывал, и Стив не доверял ему. Он сделает все, что может, чтобы продвинуться вперед, даже что-нибудь совсем банальное: притворится спящим, а в это время станет подслушивать. Он ведь ничего не узнал, даже что за «планы» имеет этот Пэйн насчет него.
— У вас что-нибудь болит? — спросил Фрэнк.
Стив осторожно повернул голову.
— Пэйн?
Еще одна часть игры: притвориться, что не узнает голос этого человека.
— Да.
— Нет, не очень. Слабость.
И это очень верно; анастезия заставляла чувствовать себя вялым и сонным. Но его мозг оставался активным, а это важно. Лучше испытывать боль, чем быть накаченным наркотиками и не понимать, что происходит вокруг. Кома от барбитуратов была кошмаром мрака и небытия, который он не хотел испытать снова, пусть в слабой форме. Даже амнезия лучше, чем тотальная потеря самого себя.
— Эта операция была последней. Больше никакого хирургического вмешательства, никаких трубок, никаких игл. Когда снимут гипс с ног, вы можете начать возвращаться к прежней форме.
У Фрэнка был тихий голос, и в нем часто звучали дружественные нотки, как будто они хорошо знали друг друга.