Она не могла оторвать от него глаз. Он так ужасно изранен. Как кто-то мог получить такие повреждения и все еще жить? Если бы он пришел в сознание прямо сейчас, хотя бы на мгновение, то все равно захотел бы жить? Сможет ли он когда-нибудь ходить? Пользоваться руками? Видеть? Мыслить? Или, осмотрев свои травмы, сказал бы докторам:
— Спасибо, парни, но думаю, что рискну использовать свой шанс попасть в Жемчужные Врата.[2]
Но, возможно, у него огромное желание жить. Возможно, именно это удерживает его от небытия настолько долго, не сознание, а всепоглощающее желание жить. Страстное желание может сдвинуть горы.
Джей нерешительно протянула руку и коснулась его правой руки чуть выше повязок, которые закрывали ожоги. Кожа мужчины оказалась горячей, и она от неожиданности отдернула пальцы. Почему-то она думала, что он будет холодным. Эта очень высокая температура была еще одним признаком того, что жизнь все еще ярко горела в нем, несмотря на неподвижность. Она медленно провела пальцами по его руке, слегка касаясь гладкой кожи чуть ниже внутренней части локтя, осторожно, чтобы не сдвинуть иглы капельниц, по которым в вену капала прозрачная жидкость.
Он теплый. Он живой.
Сердце тяжело билось в груди, какое-то сильное душевное волнение поднималось внутри, пока она не подумала, что лопнет от усилий, пытаясь справиться с собой. Ее зашатало при мысли о том, через что он прошел и все же еще боролся, бросая вызов судьбе, его дух слишком энергичный и гордый, чтобы сдаться. Если бы она могла, она бы взяла его боль себе.
И в его тело вторглись достаточно. Иглы проникли в вены; провода и электроды передавали каждое биение сердца. Как будто ему мало других ран, доктора сделали еще больше, чтобы вставить дренажные трубки в грудь и бока, и еще несколько трубок. Каждый день множество незнакомцев смотрели на него, трогали его, как будто он просто кусок мяса, делая все, чтобы спасти его жизнь.
Но она не станет вторгаться в его личное пространство, не таким способом. Скромность ничего не значит для него сейчас, но все-таки у него должен быть какой-то выбор.
Все внимание сосредоточилось на нем; в этот момент в мире не существовало ничего, кроме мужчины, совершенно неподвижно лежащего на больничной койке. Это Стив? Должна ли она ощутить какое-то чувство близости, несмотря на обезображивающие отеки и повязки, обмотавшие тело? Она попыталась вспомнить.
Стив настолько мускулистый? Руки настолько крепкие, а грудь настолько широкая? Он мог измениться, прибавить в весе, если занимался тяжелой физической работой, которая сильно разработала плечи и руки, так что она не может судить об этом. Мужчины с возрастом становятся шире в груди.
Грудь обрили. Она посмотрела на темную щетину волос на теле. У Стива на груди были волосы, хотя не так много.
Борода? Она взглянула на подбородок и скулы, на то, что могла увидеть, но лицо так распухло, что она не находила ничего знакомого. Даже губы распухли.
Что-то влажное текло вниз по её щекам, в удивлении Джей порывисто провела рукой по лицу. Она даже не осознавала, что плачет.
Пэйн снова вошел в палату и молча предложил ей носовой платок. Когда она вытерла лицо, он увел ее от кровати, его рука, теплая и успокаивающая, обвила ее за талию, позволяя опереться на него.
— Мне очень жаль, — наконец вымолвил он, — понимаю, как это нелегко.
Она покачала головой, чувствуя себя полной дурой из-за того, что так сломалась, особенно в свете того, что должна сказать ему.
— Я не знаю. Простите, но я не могу сказать, Стив это или нет. Я просто… не могу.
— Вы думаете, что это может быть он? — настойчиво спросил Пэйн.
Джей потерла виски.
— Полагаю, что да. Не могу сказать. Так много повязок…
— Понимаю. Я знаю, насколько это тяжело. Но мне нужно хоть что-то, чтобы доложить моим начальникам. Ваш муж на самом деле был таким высоким? Вы обнаружили в нем хоть что-нибудь знакомое?
Если понял, то почему продолжает давить на нее? Головная боль моментально усилилась.
— Я просто не знаю! — закричала она. — Предполагаю, что Стив такой же высокий, но трудно сказать, когда он лежит. У Стива темные волосы и карие глаза, но я не могу сказать даже этого об этом мужчине!
Пэйн посмотрел на нее.
— Это написано в его медицинском листке, — спокойно ответил он, — каштановые волосы и карие глаза.
Какое-то мгновение сказанное не доходило до сознания, затем ее глаза расширились. Она вообще не чувствовала никакого смысла в опознании мужчины и все же была потрясена бурей эмоций, которые он вызывал: жалость, да, но также и трепет, что он все еще жив и борется, и почти ошеломляющее уважение к решимости и явной силе воли, которой он обладает.