– Я вернулась как только смогла. И Кэлли привезла, когда стало возможно. Я старалась изо всех сил – в меру своих способностей. Хочешь мне рассказать, каким мерзавцем был Ричард? Тут я могу тебя обрадовать: я и это сама знаю! Я допустила ошибку, когда вышла замуж за мерзавца. Так лучше?
– Отчасти. – Он продолжал держать ее под прицелом своих глаз. – Он тебя, случайно, не бил?
– Нет. Бог ты мой.! Нет! – Ошеломленная, Шелби подняла обе руки. – Ни разу даже пальцем не тронул. Клянусь!
– Ты не приезжала ни на похороны, ни на крестины, ни на свадьбы. Только к Клэю выбралась, да и то чуть не опоздала. Как ему удалось тебя так захомутать?
– Форрест, все очень сложно.
– А ты попроще скажи.
– Он просто говорил «нет». – У Шелби внутри все начало закипать. – Это достаточно просто?
Форрест пошевелился, размял и опустил плечи.
– А раньше тебе не так легко было сказать «нет». Ты умела дать отпор.
– Если ты думаешь, что это было легко, ты ошибаешься.
– Меня интересует, почему, когда ты минут на десять вырвалась домой на Рождество, ты была такая измученная, такая худая, такая побитая.
– Может, как раз потому, что я уже поняла, что вышла за негодяя! Которому к тому же я не очень и нравилась.
Она не могла сказать, чего сейчас в ней больше – негодования, вины или изнеможения.
– И потому, что я – еще до того, как овдовела, а мой ребенок остался без отца, – поняла, что я его не люблю, ни капельки. И он мне тоже даже не нравится.
В горле у Шелби встал ком, грозя прорвать плотину, которую она с таким старанием возводила.
– Но домой ты все равно не вернулась.
– Да, домой я не вернулась. Может, я потому вышла замуж за мерзавца, что сама была бессовестной. А может, я не могла придумать, как мне вытащить себя и Кэлли из того дерьма, в которое я себя загнала. Можно мы пока на этом остановимся? Может быть, хватит для первого раза? Если мы с тобой сейчас будем продолжать, боюсь, я не выдержу и совсем расклеюсь.
Он подошел и сел рядом.
– Пожалуй, я перейду из стадии «рассержен» в состояние легкой досады.
Слезы навернулись на глаза и потекли по щекам, теперь уже Шелби оказалась бессильна.
– Легкая досада – это уже прогресс. – Она повернулась и прижалась лицом к его плечу. – Мне тебя так не хватало! Как будто ты был моей ногой или рукой. Или половиной моего сердца.
– Да уж. – Он обвил ее рукой. – Мне тебя тоже недоставало. Вот почему, чтобы перейти в состояние легкой досады, потребовалось без малого пять лет. У меня к тебе есть вопросы.
– У тебя всегда вопросы.
– Например: почему ты приехала из Филадельфии на мини-вэне, которому больше лет, чем Кэлли, всего с парой чемоданов, несколькими коробками да с плоским телевизором в придачу?
– Это для папы.
– Угу. Вот выпендрежник! У меня и другие вопросы имеются, но я, пожалуй, повременю. Я проголодался и хочу пива. Две большие кружки. А если я тебя сейчас не приведу во двор, мама сама отправится на поиски и надерет мне задницу за то, что я довел тебя до слез.
– Мне надо немного прийти в себя, прежде чем начать отвечать на вопросы. Передышка нужна, понимаешь?
– Это хорошее место для передышки. Ну, идем, нас ждут.
– Ладно. – Шелби поднялась вместе с братом. – А за то, что ты мной слегка раздосадован, я буду слегка раздосадована тобой.
– Это по-честному.
– Ты можешь немного искупить свою вину, если вдвоем с Клэем занесете этот телевизор в дом и вместе решите, куда его повесить.
– Его надо повесить в мою квартиру, но я пока согласен приходить сюда, чтобы его смотреть. И есть папину еду.
– Это тоже по-честному, – решила она.
– А я вообще за справедливость. – Он снова обнял ее за плечи. – Ты уже знаешь, что Эмма-Кейт вернулась?
– Да ты что? Она здесь? А я думала, она в Балтиморе.
– Была, но полгода назад вернулась. Уже почти семь месяцев как. В том году с ее отцом случилась неприятность: упал у Клайда Бэрроу с крыши, сильно разбился.
– Об этом я знаю. Я думала, он поправляется.
– Ну, она, собственно, вернулась, чтобы его выхаживать – ты же знаешь, в каком у нее мама состоянии.
– Беспомощная, как безногий утенок.
– Вот именно. Так вот, Эмма-Кейт побыла тогда пару месяцев. Отца то клали в больницу, то выписывали, то на физиотерапию отправляли, а поскольку она сама медсестра, то толку от нее было больше, чем от кого-то другого. Ее молодой человек тоже периодически наезжал. Хороший парень. Короче говоря, поскольку она взяла такой длительный отпуск, ее с работы поперли – тем более что у них там в Балтиморской больнице бюджет урезали. А может, она сама ушла. Так вот, они с парнем переехали сюда, и ей предложили работу в больнице в Ридже.