В сельсовете остался только секретарь Мишка Жогов, да несколько баб, пытавшихся узнать судьбу мужей. Мишка молчал и делал вид, что ничего не знает. Яшка Пономарёв, узнав о случившемся, прибежал тоже и без толку покрутившись в сельсовете, кинулся к Сергею рассказать об аресте отца и мужиков. Когда они, уже с Сергеем, пришли в сельсовет, то Мишка рассказал, что арестовали всех, кто не сдал дополнительного налога, и повезли в город. А накануне Митька ездил в уездком партии, где, очевидно, получил на это разрешение, так как иначе не прислали бы с ним милиционера. Из их разговоров Мишка знал, что мужиков повезли в городскую тюрьму. Через час Сергей выехал со двора на облучке и кинулся вслед за арестованными.
Было пасмурное сырое утро. Мороз спал, потеплело, и в воздухе висела морозящая мгла. От сырого пронизывающего ветерка Сергея стало бить озноб. Его трясло, как в лихорадке, хотя и был одет тепло. Когда в горячке он гнал лошадь в город, в голове вертелось единственное — как попасть к Варейкису, которого совсем недавно утвердили в роли первого секретаря Областного комитета партии, и что ему сказать? Уже на постоялом дворе, напротив Щепного базара, куда он поставил лошадь, его охватило сомнение в том, что стоило ли ему вообще приезжать сюда? Да и вообще, станет ли секретарь Обкома разговаривать с ним? Допустят ли его к нему? А может быть, его в Воронеже нет? Он чуть было не собрался ехать домой, но обида на самоуправство Митьки, обида за стариков, над которыми тот издевается, обида за себя, ставшего калекой в борьбе за Советскую власть и вынужденного теперь терпеть унижения, заставило его, во чтобы — то ни стало, добиться приема у Варейкиса. И неважно, сколько для этого потребуется времени — неделя или целый месяц. Принятое решение немного успокоило и придало уверенности.
Когда Сергей вошел в вестибюль, он окончательно успокоился и только молил, чтобы Варейкис был на месте. Милиционер, стоявший у стола, приложил ладонь к виску и вежливо спросил, что ему нужно. — Мне необходимо встретиться с Иосифом Михайловичем! — ответил Сергей, поздоровавшись с милиционером.
— Он вас вызывал?
— Нет, не вызывал, но мне очень нужно его увидеть!
— У вас есть партийный билет?
— Нет, я не член партии!
— Тогда я ничем не могу вам помочь!
Сергей помялся, хотел было уйти, но увидев на стене за спиной милиционера телефон, спросил, можно ли позвонить.
— Нет, это служебный телефон!
— Тогда позвоните вы и скажите Варейкису, что его хочет увидеть Сергей Егорович Пономарёв, товарищ по Восточному фронту, старый его знакомый!
Милиционер с любопытством посмотрел на Сергея, словно не веря сказанному, но все же взял трубку и, позвонив куда-то, точно, слово в слово, передал его просьбу. Прошло немного времени, телефон зазвонил и постовой, приложив трубку к уху, сказал: «Слушаюсь!» Затем попросил Сергея раздеться в загородке, где стояли деревянные вешалки и, когда он разделся, объяснил, что нужно подняться на второй этаж и найти дверь с табличкой «Приемная», где его встретят. В просторной приемной стоял кожаный диван, несколько венских стульев и массивный резной стол, на котором стояло несколько телефонов и лежало стопкой несколько разноцветных папок. На стене висел небольшой портрет Ленина, который смотрел на входящих прищуренным, насмешливым взглядом. Из-за стола поднялся молодой человек в военной форме и то ли спросил, то ли утвердил: