Леди Дженет Фрейзер наклонилась вперед и ласково положила стройную, унизанную драгоценными камнями руку на плечо Адаму.
— Мой дорогой Адам, ты действительно устраиваешь великолепнейшие званые обеды! — прошептала она. — Истинное гостеприимство, конечно, должно считаться формой искусства, вы не согласны, Кэролайн?
Вопрос был обращен к похожей на сильфиду блондинке, сидевшей рядом с Адамом. Леди Кэролайн Кемпбелл ответила трепетом длинных, искусно накрашенных ресниц.
— О да, — сказала она, бросив на Адама шаловливый взгляд, — просто не представляю, как вы сумели все устроить. Наверное, это очень трудно, когда, кроме Хэмфри, некому помочь с приготовлениями.
Адам мысленно поморщился. После вечера, проведенного в обществе этой леди, он всей душой желал, чтобы Дженет оставила наконец попытки найти ему супругу, хотя леди Кэролайн была, конечно, красавицей. Кожа, как тонкий фарфор, фигура балерины, а изумруды на молочно-белой шее лишь немного светлее платья из бархата бутылочно-зеленого цвета, стоимости которого хватило бы для перестройки всего восточного крыла Стратмурн-хауса. Однако, несмотря на броскую красоту, в ее смехе ему слышалась легкая нотка визгливости и даже отчаяния, казалось, что она выжимает смех ради него — и не просто из желания доставить ему удовольствие. С такой реакцией Синклер встречался слишком уж часто. Он прекрасно сознавал, что считается превосходной добычей на брачном рынке. Не то чтобы он винил Дженет. Она старалась. Она и ее муж Мэттью, лучшие друзья его детства, идеально подходили друг другу по интересам и симпатиям; достигнув такого совершенства в своем браке, Дженет Фрейзер всем сердцем стремилась помочь Адаму найти такую же подходящую невесту.
Адам уже начинал уставать от игры в словесные кошки-мышки с леди Кэролайн. Вежливо отвечая на ее последнее остроумное замечание, он с нетерпением ждал музыки, которая вскоре положит конец беседе.
В северо-западном углу гостиной стоял клавесин, принадлежавший бабушке Адама, очень красивый инструмент: крышка из дерева медового цвета, инкрустированная узорами из тонкой золотой фольги. Несколько стульев с прямыми спинками были расставлены полукругом справа от клавесина, перед каждым — нотный пюпитр. На полу возвышалась кельтская арфа, все еще укрытая зеленым бархатным чехлом.
На плечо Адама упала тень — Перегрин Ловэт присел рядом на корточки, придерживаясь одной рукой за спинку стула.
— Господи, Адам, я не играл на публике со школы, — простонал молодой человек, ослабляя шелковый галстук-бабочку над элегантным воротничком. — Не знаю, почему я дал Джулии уговорить меня!
Адам улыбнулся замешательству Перегрина и, окинув взглядом комнату, нашел стройную девичью фигурку в атласном белом платье с боа цветов клана на плечах и такими же лентами, вплетенными в распущенные рыжевато-золотистые волосы. Перегрин познакомился с Джулией Барретт около месяца назад, и с тех пор их роман расцвел, что тоже оказало благотворное влияние на неуклюжего, подавленного молодого человека, запомнившегося Адаму по первой встрече.
— Просто все время напоминайте себе, что это общество любителей музыки, а не собрание критиков, — подбодрил он. — А теперь расслабьтесь и помните, что вы среди друзей.
Перегрин закатил глаза, однако вышел на сцену и сел за клавесин, поправив складки килта с неосознанной небрежностью, невозможной еще два месяца назад. Через мгновение к нему присоединилась Джулия в сопровождении дяди, сэра Альфреда Барретта — крепкого, изысканного джентльмена с блестящими голубыми глазами.
— Друзья и коллеги, — начал сэр Альфред с шуточной официальностью, — как старшему члену трио мне доверили сообщить вам, что в нашей части программы мы исполним избранные места из «Нотных тетрадей» Анны-Магдалены Бах. Прежде чем мы начнем, мне хотелось бы заверить вас, что мы приложим все усилия, чтобы соответствовать нотам.
Это забавное заверение вызвало смешки по всей комнате. Комически поприветствовав друзей среди слушателей, сэр Альфред сел на стул напротив клавесина и поднял свой инструмент — итальянскую виолончель из мастерской ученика Страдивари. Джулия, тайком улыбнувшись Перегрину, осталась стоять на импровизированной сцене; перед ней была нотная тетрадь в черном переплете. Выжидательная тишина воцарилась в комнате, когда члены трио приготовились начать. Выбранные ими три песни были одни из самых любимых Адама. Хрустальный звон клавесина и мягкое звучание виолончели составляли изысканный контрапункт светлому и чистому, как у мальчика, сопрано Джулии. Все члены трио были безупречны. Их выступление вызвало взрыв восторженных аплодисментов.
— Да, Дженет, — сказал сэр Мэттью Фрейзер, когда приветственный шум затих и исполнители начали менять реквизит на сцене. — Похоже, теперь очередь твоя и Кэролайн.
Они с Адамом встали, а дамы с нотами в руках приготовились занять свои места. Кэролайн бросила довольно хмурый взгляд на сцену, где Перегрин помогал Джулии установить арфу.
— Надеюсь, у этой девочки есть опыт аккомпаниатора, — заметила она («из ревности не меньше, чем из беспокойства», заподозрил сидящий в Адаме психиатр). — Если она не справится, это совершенно испортит впечатление.
— Не бойся! — засмеялась Дженет. — Я слышала, как играет Джулия, и уверяю тебя, я совершенно уверена в ее способностях.
Поглядев на ноты на коленях у Дженет и Кэролайн, Адам понял, что дамы выбрали серию дуэтов, основанных на стихотворениях Роберта Бернса. Но, несмотря на нежную любовь к творчеству великого шотландского барда, первая песня его несколько разочаровала. Дженет, не строившая иллюзий насчет своих способностей, выступала весьма похвально, приятный отпечаток накладывала ее искренняя любовь к музыке. Со своей стороны, Кэролайн, казалось, нападала на музыку, исполняя партию сопрано скорее агрессивно, чем технично. Вспоминая лирическую нежность чистого голоса Джулии Барретт, Адам поморщился. Он собрался с духом, чтобы высидеть до конца выступления, когда почувствовал легкое, уважительное прикосновение к рукаву.
— Прошу прощения, сэр, — прошептал Хэмфри, — вас к телефону. Инспектор Маклеод.
Адам постарался незаметно выскользнуть из гостиной. Что могло вынудить Маклеода позвонить так поздно, около трех ночи?.. Он быстро прошел в библиотеку и сел за стол, ожидая, когда Хэмфри переведет звонок. Телефон зазвонил, и он поднял трубку.
— Алло, Ноэль, я слушаю. Что случилось?
— Я не совсем уверен, — произнес скрипучий бас Маклеода. — Простите, что отвлек вас от гостей, но у меня только что был чертовски странный звонок от сержанта полиции Блэргаури по фамилии Керкпатрик. Несколько часов назад один местный лесничий заявился в участок, утверждая, что оказался свидетелем ритуального убийства где-то в лесу на севере поместья Балтэрни.
Адам с растущим интересом выслушал подробности.
— Я сказал сержанту Керкпатрику, что приеду в Блэргаури и постараюсь помочь, — закончил Маклеод. — Хотел пригласить вас, но я не знал, что у вас гости.
— О, не стоит извинений, — сказал Адам. — По нескольким причинам я даже рад вашему звонку. В свете последних событий мы не можем позволить себе беспечность. У меня еще не было случая рассказать вам о том, что мы с Кристофером обнаружили вчера в Эдинбурге. Сейчас это уже довольно слабый след, но, похоже, наши ребятки-рысятки порезвились там около года назад.
— Да ну? — сказал Маклеод. — Тогда, может, вы все-таки съездите со мной в Блэргаури, а по пути расскажете о вчерашнем.
Вспышка вежливых аплодисментов из гостиной напомнила Адаму о леди Кэролайн и ее хищном кокетстве. Что бы ни скрывалось за рассказом лесничего, перспектива ночной поездки в Блэргаури неожиданно показалась ему соблазнительной, вроде глотка свежего воздуха.