— Добрый вечер, сэр Адам!
— Добрый вечер, Том. Это моя мать, леди Филиппа Синклер. Надеюсь, мой слуга заказал для нас смежные комнаты?
— Все верно, сэр Адам. Я сам говорил с ним. Извольте расписаться в книге регистрации, а я принесу ключи. Да, для вас сообщение, сэр. Поступило минут двадцать назад.
Он передал Адаму сложенный листок. Адам развернул записку и поднес к свету.
«Для сэра Адама. Передать по приезде.
Важные новости. Почтительно прошу без промедления позвонить домой. Хэмфри».
Адам молча передал записку Филиппе. Та подняла брови и прошептала:
— Пожалуй, тебе лучше ему позвонить.
— Если это срочно, сэр, — вставил Том, — можете позвонить отсюда.
— Спасибо. — Адам протянул руку к телефону.
— Наберите девятку для выхода на внешнюю линию, сэр.
Адам набрал код и номер Стратмурна. Хэмфри ответил на втором гудке.
— Привет, Хэмфри, — сказал Адам. — Я только что забрал Филиппу и получил сообщение, которое вы оставили в клубе. Что случилось?
— С вами пыталась связаться одна леди, сэр, насчет своей дочери. — Обычная телефонная официальность Хэмфри не могла скрыть его возбуждения. — Она назвалась мисс Айрис Толбэт.
Мать Джиллиан Толбэт!
— Ясно, — промолвил Адам, сдерживая чувства. — Насколько я понимаю, она звонила из Лондона?
— Да, сэр. У меня здесь ее телефон, если вы желаете записать его.
Адам уже тянулся за ручкой на конторке.
— Ваша правда, Хэмфри. Давайте.
Он записал телефонный номер на обороте записки и для проверки прочитал цифры вслух. Повесив трубку, он обернулся к Филиппе. Мать предупреждающе подняла руку.
— Наверняка будет долгая история, а я до смерти хочу чая. Давай я посмотрю, как там наши вещи, и встречу тебя в гостиной, когда ты освободишься.
— Лучше я позвоню из комнаты, — ответил Адам, делая знак швейцару, катившему тележку с их багажом, — чай тебе принесут в номер.
Он думал об Айрис Толбэт, когда они с Филиппой прошли за швейцаром в лифт и потом в комнаты, благословляя силы, подсказавшие ей выбрать именно этот вечер, чтобы попытаться позвонить ему… хотя этот звонок означал дальнейшее ухудшение состояния Джиллиан. Однако время нельзя было выбрать лучше. Когда швейцар ушел, Адам сбросил пальто и сразу же набрал лондонский номер, продиктованный ему Хэмфри. На третьем гудке ответил обеспокоенный мужской голос.
— Добрый вечер. Это доктор Адам Синклер из джорданбернской больницы в Эдинбурге. Меня просили связаться с мисс Айрис Толбэт…
— Доктор Синклер? — Собеседник не дал Адаму договорить. — О, слава Богу, мы надеялись на ваш звонок! Я Джордж Толбэт, Айрис — моя жена. Мы… насчет нашей дочери, Джиллиан…
— Конечно. Я хорошо помню этот случай, — вежливо произнес Адам. — Чем могу помочь вам, мистер Толбэт?
— Не мне — Джиллиан, — ответил Толбэт. — Месяц назад, разговаривая с моей женой, вы сказали ей… то есть дали ей понять, что если… если состояние нашей дочери не улучшится, то мы могли бы обратиться к вам.
— Очевидно, состояние Джиллиан не улучшилось?
— Нет. В сущности, ей даже хуже. Доктора в Чаринг-Кросс испробовали все, что могли придумать; ничего не помогает. Она просто уходит… Мы беседовали с доктором Огилви, лечащим врачом Джиллиан, и она согласилась, чтобы мы обратились к вашей профессиональной помощи. Я знаю, что прошу слишком многого, но вы… вы могли бы посмотреть ее?
— Конечно, я ее посмотрю, — обнадеживающе сказал Адам. — Так уж получилось, что я в данный момент в Лондоне по личным делам. Почему бы нам не встретиться завтра с вами и мисс Толбэт в больнице? Было бы полезно и присутствие доктора Огилви. Когда она обычно совершает обход?
— Как правило, она заканчивает около десяти. Но если для вас это слишком рано…
— Десять часов? Прекрасно, — кивнул Адам. — Между прочим, мне хотелось бы привести с собой коллегу…
Глава 17
Выйдя в гостиную, Адам обнаружил, что мать уже скинула туфли, устроилась в обитом тартаном кресле, подобрав под себя ноги в чулках, как девочка, и пьет чай из изящной фарфоровой чашки. Она подала ему чаю, и ее улыбка осветила комнату.
— Ну? В чем же там было дело?
Адам опустился в кресло напротив, принял у Филиппы чашку и блюдце и поставил, чтобы добавить молоко и сахар.
— Помнишь, я звонил тебе несколько недель назад насчет девочки, Джиллиан Толбэт, и дела Майкла Скотта?
— Конечно.
— Так вот, со мной наконец связались ее родители, — продолжал Адам. — Они хотят отдать дочь на мое попечение.
Филиппа понимающе подняла бровь.
— Судя по тому, что ты рассказывал, странно, что им понадобилось столько времени.
Адам отпил чаю.
— Лучше поздно, чем никогда, — сказал он. — Я только надеюсь, что ситуацию еще можно спасти.
— Да уж. — Филиппа передернула плечами и сжала руки, словно от внезапного холода. — Бедная душа — прошлая и нынешняя! Надеюсь, что когда это, теперешнее, мое тело будет уже восемьсот лет мертво, никакой негодяй не найдет причины вытащить меня к останкам! — После паузы она добавила: — Как ты собираешься объяснить это родителям?
— Если они будут требовать конкретный диагноз, — сказал Адам, — полагаю, я определю проблему как «расстройство личности». Это в общем-то достаточно верно. — Он пожал плечами. — Кроме того, я хочу уговорить их перевезти Джиллиан в Эдинбург. Мне дали понять, что в разрешении проблемы должен участвовать мой новый специалист, а я не могу просто привезти его сюда для работы… особенно, поскольку мы еще не уверены, какой эта работа будет. Более того, в Эдинбурге есть и другие дела, требующие моего присутствия.
— Это, конечно, верно. Что ж, не думаю, что ты столкнешься с сильным сопротивлением родителей. Насколько я поняла, они уже убедились, что ты — последняя надежда на выздоровление их дочери. — Она помолчала и добавила задумчиво: — Интересно, знает ли Ложа Рыси о существовании Джиллиан.
Адам поставил пустую чашку и пожал плечами.
— Трудно сказать. Надо полагать, команда, которая совершила воскрешение в Мелроузе, знала о ее существовании. Они, конечно, должны были знать, что вытаскивают Скотта из нынешней инкарнации. И если хоть один человек из этой команды уцелел в бойне у Уркхарта, он или она вполне могли передать это знание другим агентам организации. Чего бы это ни стоило.
— И чего же это стоило? — спросила Филиппа. Адам поморщился.
— В ее теперешнем состоянии Джиллиан не имеет для них значения — ни как текущая угроза, ни как будущий капитал. Но эта ситуация может быстро измениться, если наши враги заподозрят, что ее можно исцелить. В конце концов, по крайней мере одна из ее прошлых личностей — то есть Майкл Скотт — знает, чего добивается Рысь. Если бы они считали, что мы можем узнать это — а значит, и получить какой-то ключ к их замыслу… конечно, они попытаются ее уничтожить.
— Другими словами, — коротко сказала Филиппа, — чем меньше посторонних знает об этом, тем лучше.
Адам кивнул.
— Меня очень беспокоит ее перевозка в Эдинбург. Она окажется еще ближе к Рыси, следовательно, станет еще более уязвимой.
— А если поместить ее в частную клинику? — спросила Филиппа. — Это было бы и безопаснее, и спокойнее для твоей работы.
— Мы в Британии, а не в Америке, — напомнил ей Адам. — Наша система, к несчастью, не отличается гибкостью правил. Пока Джиллиан является государственной больной, есть пределы тому, насколько далеко я могу отклониться от стандартных процедур. Даже перевозка ее в Шотландию вызовет немало удивленных взглядов. А когда она будет там, мне надо будет постараться держаться в тени, пока мы не узнаем, что делать.
— В таком случае, — сказала Филиппа, — было бы неплохо кому-нибудь из Охотничьей Ложи взять на себя ответственность за защиту девочки, пока ты занимаешься этим. — она многозначительно посмотрела на сына.
Адам улыбнулся.
— Должен ли я понять, что ты вызываешься добровольцем?
— Почему бы и нет?
— Действительно, почему бы и нет? — Адам усмехнулся со смесью любви и уважения. — Любого отпрыска Рыси, который увидит в тебе легкую добычу, ждет крупное потрясение!