Злобно рассмеявшись, Роберт извлек из своего свертка два последних предмета: флакончик с белоснежным порошком и сверкающий нож.
Он смотрел на Хоуп блестящими глазами, один из которых, все еще осененный пушистыми накладными ресницами, казался таинственно женственным, другой же, лишенный этого украшения, как и положено, – мужским, но оба были одинаково безумны.
– Хотите немного кокаина? Это могло бы сделать весь наш веселый эксперимент и ваше последнее путешествие еще более… гм… театральным.
Хоуп не ответила, да Роберт и не ждал ответа. После того как он, обмакнув во флакончик свой нож, щедро угостился белоснежным порошком, речь его стала еще более бессвязной.
Разговаривая то ли с Хоуп, то ли сам с собой, он нежно гладил и ласкал свой нож, как принц Гамлет череп бедного Йорика.
– Говорят, это вовсе и не больно. Но кто говорит, спрашиваю я вас? Разве кто-нибудь остался жив после того, как ему перерезали сонную артерию? Я так не думаю. Ладно, увидим. А может быть, услышим. Я обещал не наносить ущерба вашим легким, помните? А ведь я человек слова. Поэтому, Хоуп, можете просить, умолять, кричать – я согласен. Сейчас мы устроим праздник, вечеринку. Чтобы показать вам, как я галантен, я даже обойду машину и открою вам дверцу.
– Джейн?
Джейн знала, что он непременно спросит ее совета, но…
– Я не вижу никаких огней, никакого освещения.
Он тоже ничего не видел, ни малейшего проблеска. Ему просто предстояло угадать, куда могла повернуть машина, почувствовать, где Хоуп, услышать ее безмолвный зов.
Но все, что он слышал, – это хихиканье преследующих его призраков, манивших его, дразнивших: «Налево, к нам…»
И Ник повернул налево, побуждаемый этой непреодолимой и непонятной ему силой, даже не зная, злая она или добрая.
Он должен ехать навстречу демонам, готовым его пожрать… Его, но не рыжеволосого ангела, которого он обязан спасти.
Скрип и скрежет нечеловеческих голосов становился все слышнее и громче, а смех пронзительнее, по мере того как он углублялся во мрак. «Это не та дорога! – Они кривлялись, ухмылялись, мучили его. – Тебе надо развернуться и ехать в противоположную сторону».
Нет. Ради нее. Ради нее.
Внезапно из мрака перед ними возникла стоящая прямо посреди дороги машина, возле которой судорожно двигались два силуэта. Едва успев вывернуть руль и затормозить, Ник включил дальний свет и увидел, как сталь ножа метнулась от одной, теперь уже отчетливо видимой фигуры к другой, такой до боли знакомой…
– Набери девять один один, – крикнул Ник Джейн и выпрыгнул из машины.
Нож был уже у горла Хоуп, неподвижно стоявшей со связанными запястьями, в изорванной одежде, клочья которой свисали до самой земли. Она, судя по всему, уже устала играть в этой драме; другой актер переиграл ее – это было совершенно ясно. Он был хорошо виден на освещенной сцене – гротескный идол, властитель, по-прежнему не терявший уверенности в том, что полностью владеет ситуацией.
– Ты проявишь большую сообразительность, дружок, если повернешь кругом и уедешь, – посоветовал Роберт, пытаясь сквозь слепящий свет разглядеть приближающуюся к нему фигуру.
– Черта с два!
– Ник!
Ник узнал бы этот голос из тысячи – голос балерины с цветущего луга; только теперь он был дрожащим и испуганным.
– О! – размышлял вслух Роберт. – Похоже, мы знакомы? Неужели маленькая мисс Хоуп позвонила кому-то, несмотря на свое обещание, данное мне? Но ведь ты не коп, Ник?
– Копы уже в дороге. Для тебя все кончено, Форест. Отпусти ее.
– Ах вот как? «Все кончено, Форест? Отпусти ее?» Ты видел слишком много фильмов о гадких мальчиках, Ники, слишком много. Но, к несчастью, ты не вооружен, братишка, и в этом твоя беда.
– Зато копы вооружены.
Тонкая бровь, подведенная черным карандашом, удивленно взметнулась вверх.
– Они не смогут использовать свое оружие, Ник. В реальной жизни все не так, как в кино. Особенно когда у меня такая замечательная заложница, как Хоуп. Учитывая некоторые обстоятельства, полиция Сан-Франциско провозгласит меня героем, если я ее убью. Так или иначе, но Хоуп умрет. Это решено. Тебе ведь это не так важно, Ник? Но может быть, ты дорожишь Хоуп? А может, ты просто добрый самаритянин,[6] случайно оказавшийся на дороге? Тогда это очень скверно для тебя, потому что вы умрете оба, Ник. Сначала она, а потом и ты. Должен тебе сказать, что твое появление на сцене и то, что ты действительно мог вызвать копов, немного рассердили меня. Даже больше, чем немного. Я собирался разделаться с ней медленно, разрезать на куски. Ладно уж, я сделаю это потом, если хватит времени. А пока поступим по-другому. Как мне припоминается, с человека можно снять всю плоть, как стружку, до самых костей.
– Стоять! – скомандовал Ник таким громоподобным голосом, что рука Роберта, в которой был зажат нож, застыла в воздухе, не дойдя до цели.
– Хочешь мне что-то сказать, Ник? Давай, не стесняйся. Но учти: мне не нужны ни суфлеры, ни реплики. А может быть, ты хочешь что-то сделать? Ага, крадешься потихонечку. Ну что же, должен признать, у тебя это получается. Прости мне мою дерзость, но нет ли в тебе крови настоящих индейцев?