Сестра и зять Аугусто приехали на два дня позже Берты. Прежде Аугусто с горечью думал, что приезд родственников будет лишь данью условностям. Прежде, когда он вызвал их впервые. Когда ему казалось, что он не выживет, но не теперь. Теперь его раненая нога представлялась ему своеобразным амулетом, защищающим его от смерти. Родные были и будут нужны ему там, на фронте, когда он выздоровеет и снова встанет у края неминуемой могилы. Но не сейчас, когда он оказался в безопасности благодаря своей ране. Неприятное чувство овладело им только на миг. Может, они и не виноваты в том, что никак не могут понять, что такое война. И даже если б они хотели слушать его, он все равно ничего им не рассказал бы. Эта мысль едва пронеслась в мозгу Аугусто, и тут же его охватила радость от того, что он их видит. Приезд родственников уже казался ему необычайно благородным поступком.
Антонио уехал на следующий день, в деревне его ждала работа. И как только он удостоверился в том, что лечение Аугусто идет нормально и рана заживает, он счел свое присутствие в госпитале излишним. Сестра осталась. Они решили по-прежнему ничего не сообщать родителям. Аугусто приедет домой, когда встанет на ноги, будто в очередной отпуск.
Мать Аугусто была слишком нервной и всего боялась. Если бы она узнала, что сын ее ранен, тревожные мысли не оставили бы ее ни на минуту. Уж лучше сказать правду, когда все будет позади. И все же иногда Аугусто безудержно хотелось обнять мать и сказать ей: «Меня ранили, мама, я очень страдал». Чтобы она приласкала его и поплакала.
Мария оставалась с ним три недели. Аугусто не хотел, чтобы она уезжала, и именно поэтому уговаривал ее ехать. Но Мария угадывала робкую тревогу брата и старалась его успокоить.
— Нашей служанке можно доверять. Она отлично обойдется и без меня. Антонио в каждом письме пишет, чтобы я не спешила, он сам управится. Не волнуйся.
Аугусто не догадывался о том, что значило это «не спешила».
— Антонио хороший, благородный человек. Тебе посчастливилось, Мария.
— Да, посчастливилось, — сестра произнесла это с глубокой убежденностью.
Но она-то знала, что означали слова мужа, на душе у Марии было неспокойно. Каждый день, поднимаясь, она говорила себе: «Завтра обязательно поеду». Но передумывала, когда видела брата. «Подожду еще немного».
Она была уверена, что муж не станет ее упрекать, по крайней мере открыто. И все же ей казалось, будто она слышит его голос: «Пора!» На сердце у Марии было неспокойно. Она, разумеется, попытается объяснить, почему задержалась, но Антонио сухо прервет ее: «А разве я что-нибудь говорю? По-моему, я сам, если память мне не изменяет, настаивал на том, чтобы ты осталась». Он скажет это раздраженно, недовольно морщась и — она отлично это знала — думая про себя: «Тоже мне, развели церемонии». А потом ворчливо, все еще злясь, бросит: «Ну ладно, как он там?» Мария ответит: «Лучше». И все пойдет по-прежнему. Снова они будут получать письма Аугусто. «Чувствую себя хорошо…» Она будет догадываться о страданиях брата, будет плакать тайком от мужа, потому что он не переносит этой «сентиментальности». Не одну ночь она проведет без сна, молясь за Аугусто и обливая подушку слезами.
Мария страстно любила брата и до сих пор не могла порвать нитей, крепко связующих ее с родным очагом. Временами в доме мужа, которого она тоже любила, молодая женщина вдруг чувствовала себя чужой, ее охватывало полное безразличие ко всему окружающему. Мария видела, как добр и чист Аугусто, насколько ему чужды лицемерие и ложь. И сама Мария сохранила этот доверчивый, юношеский взгляд на жизнь. Она знала, что такое доброта, благородство и искренность. Ей еще не довелось пережить невзгоды, жестокая борьба за существование не надломила, не изуродовала ее. Ей не пришлось кривить душой, стыдиться, лгать. И мир представал перед Марией подобным домашнему очагу — светлым и бесхитростным. В нем не было места обману. Брат же, один из тех, кого она беззаветно любила, казался ей добрым божеством этого очага. На глазах у Марии выступали слезы, едва он начинал на что-нибудь сетовать. Ее охватывало чувство мучительной жалости, если Аугусто, видя ее тревогу, принимался утешать и успокаивать ее. «Уже все прошло, Мария, все прошло». Аугусто тоже переполняла нежная любовь к сестре, которая помогала ему переносить страдания.
Мария познакомилась с Бертой. Та ей очень понравилась.
— Она просто очаровательна, — сказала она брату. — У тебя всегда был хороший вкус. Очень симпатичная девушка, и я вижу… — Мария хитро улыбнулась и погрозила брату пальцем. — Ну что ж, девочка совсем недурна.