Грузовик был готов ехать, и Эспиналь позвал Аугусто. Когда тот выходил из укрытия, хомут зацепился за сапог. Аугусто отбросило взрывом, он почувствовал страшный удар в ногу. Инстинктивно прижался к земле. Затем услышал крики и увидел Эспиналя, бежавшего к нему. Аугусто оглушило, и он еще не понимал, что произошло. Попытался подняться, но мешала острая боль в ноге. Повернулся, чтобы посмотреть. Брюки были разорваны и пропитаны кровью. Нога как-то странно вывернута, жутко торчала кость. «Мама! Меня ранило!» Перед глазами плясали красные, зеленые и золотые круги. Аугусто охватил ужас, и он потерял сознание. Пришел в себя от боли, когда его укладывали на носилки. Увидел Року, Эспиналя, других солдат.
— Как себя чувствуешь? — спросил Эспиналь.
— О-о-о! До чего же больно, — застонал Аугусто, пытаясь повернуться.
— Хочешь, напишу домой? — сказал Рока.
— Нет, нет! — воскликнул Аугусто испуганно. — Не надо.
Глава двадцать девятая
Первые дни он знал только непереносимую боль. Осколок перебил большую берцовую кость и раздробил малую. Время от времени Аугусто давали снотворное, и тогда он впадал в дремоту, а затем погружался в тяжелый, глубокий сон.
Только на третьи сутки он почувствовал себя лучше. Сестра и доктор заверили его, что перелом срастается хорошо. Лечиться ему предстоит долго, но исход будет благополучный.
Аугусто отослал несколько коротких писем родным и Берте. Так и хотелось закричать: «Приезжайте!» Однако Аугусто взял себя в руки. Лучше сообщить им о случившемся, когда дело пойдет на поправку. Написал несколько строк и Роке, просил, чтобы письма по-прежнему получали в батальоне и уже оттуда пересылали в калатаюдский госпиталь, где он лежал.
Лишь через неделю Аугусто очень осторожно сообщил Берте и Марии о том, что ранен. Он не мог написать правду родителям. Мать все еще плохо чувствовала себя. Всякое волнение могло оказаться для нее роковым. К тому же она обязательно захотела бы приехать к Аугусто, ухаживать за ним, а это, конечно, ухудшило бы ее и без того слабое здоровье. Самое лучшее — держать случившееся втайне от родителей. Так он и написал Марии.
Берта появилась сейчас же. Ее отпустили на три дня, но позже обещали дать более продолжительный отпуск.
Она приехала утром. Аугусто увидел ее, когда она у входа в палату говорила с сестрой. Аугусто поднял руку. Сердце заколотилось, тяжело застучала кровь, заныла рана. Берта хотела улыбнуться, но на лице ее появилось выражение мучительной тревоги. Она стремительно шла, почти бежала между кроватями, на которых лежали раненые. Кто-то свистнул, раздались восхищенные возгласы, посыпались соленые шуточки. Аугусто протянул руки навстречу ей. Берта крепко сжала их, опустилась на табуретку, стоявшую рядом с койкой, и заплакала, пытаясь заглушить рыдания в ладонях Аугусто.
— Успокойся, Берта. Теперь все позади. Что о тебе подумают люди! Я скоро буду здоров. Ничего страшного не случилось.
Теплые губы касались его ладоней. Они стали мокрыми от слез. Аугусто хотел успокоить невесту, вытереть ей глаза, и в то же время ему было приятно. Ведь Берта плачет из-за него. Охватившее Аугусто волнение помешало ему заметить некоторую неестественность в поведении девушки: уж слишком отчаянными были ее рыдания.
Через несколько минут Берта успокоилась и подняла свое юное, прекрасное лицо, еще мокрое от слез.
— Почему ты не написал мне сразу?
— Чтобы еще больше напугать тебя?
— Не важно! Ты не знаешь… — произнесла она, точно стыдясь и едва удерживаясь от того, чтобы не заплакать снова.
Но Аугусто видел лишь волнение женщины, которая любит его и страдает из-за того, что с ним случилось.
— А для меня это очень важно, — сказал он. — Я не хотел сообщать тебе, пока не поправлюсь. Но желание видеть тебя оказалось сильнее. Если бы я знал, что ты будешь так переживать… Слушай меня внимательно. Даго тебе слово, рана совсем не тяжелая. Еще немного побаливает, но сейчас, когда ты рядом, все хорошо.
Берта попросила подробно рассказать, как он был ранен. Аугусто рассказал.
— Не знаю почему, но у меня было предчувствие, что ты находишься под Теруэлем. Когда мы готовили одежду и посылки для солдат, я всегда мечтала о том, чтобы они попали к тебе. Я часто просыпалась в испуге и молилась за тех, кому на фронте приходится переносить этот страшный холод. Может быть, это эгоистично, но я просила бога, чтобы тебя там не было.
Берта ушла ненадолго — только для того, чтобы пообедать у родственников, живших в Калатаюде. Она и остановилась у них. Вернувшись, она снова принялась говорить не переставая. Рассказывала о смерти зятя, о своей работе, о товарищах, о жизни в Сарагосе. Говорила она очень быстро и нервно смеялась. Был момент, когда Аугусто почувствовал, что Берта будто переигрывает, подчеркнуто сдерживая рыдания и одновременно стараясь оглушить его потоком пустых фраз.