Путешественники или табличные представления шли, цепляясь друг за друга. А рядом шли их души и тоже цеплялись друг за друга и за ненависть. Доброта таяла, как мороженое. Моряки и кинозвёзды ели её ложками, сделанными из гнутой печени ягнёнка. Нежность играла на баяне, сделанном из толстой нежности, тавтологический блюз.
- Не смотрите по сторонам, - шептал Вит и закрывал глаза идущему рядом философа. – Не смотрите, свихнётесь. Вперёд идти, только вперёд!..
- Зачем идти вперёд? - сказала добрая бабушка Павла. – Все всегда идут вперёд, и никто не догадается идти назад или вбок.
- Бабушка! – закричал философ, сбрасывая с глаз руку Вита.
- Внучек мой, - тепло ответила старушка. – Вырос-то как, возмужал! Дед тебя и не узнает. Он тут, рядышком, пошёл накосить травы кроликам.
Нелоголаз, выронив направу, изо всех сил вцепился в Павла. Тот вырывался и слёзно кричал:
- Отпусти меня, идиот! Они не умерли, ты же видишь, они не умерли. Они тут живут, в Нелоге!
- Тихо, дурак, тихо… - шептал Вит, крепко держа философа. – Молчи и иди! Не смотри на бабушку, не смотри!
- Можно и посмотреть, - возразило облако и рассмеялось. – Вы, люди, всегда на что-то смотрите.
- Действительно, пусть посмотрит, - разрешил Гусаров.
- Пусть, - сжалился Вит.
- Я ничего не говорил,- закричал оперативник. – Это не я сказал.
- Я тоже молчу, - ответил Вит.
- И я молчу, - ответил Вит. – Всё время молчал, даже не полсловечка за цельный день.
- Идём вперёд и не обращаем внимания, - посоветовал Вит.
Они шли меж бильярдных столов, на которых толстые почки играли в «подойди и ударь». Над столами висели лампы на шнурах, и горела яркая тьма. Толстый перец вышел из избы, чихнул три раза, перевернулся через левое колено и стал немощью, завёрнутой в железный лист псевдоматрицы. Пятое взаимодействие подружилось с седьмым кварком, и они вместе пошли бить отрицательный объём. А тот позвал на помощь отрицательную массу, но плотность снова стала положительной.
- Когда это всё кончится?! – закричал невозмутимый Игнат. Первый раз Вит увидел, как ничему не удивляющийся забредыш одурел от увиденного.
- Никогда, - сказала левая рука Игната и показала ему кукиш.
- Нормальник на полную мощность поставь, идиот! – крикнул дилаперу Павел. – Ты нормальность теряешь!
Сказав это, философ уселся на лавочку и закурил огромную козью ножку. Он смотрел на соседнюю завалинку, где сидела Маруся с подружками. Хихикая, они лузгали семечки и задорно поглядывали на жениха. А Павел выглядел молодцом: сатиновая красная рубаха, картуз и новые сапоги. Он давно хотел жениться на Марусе, да батя не разрешал, пока уборочная страда в разгаре.
- Держи меня за пояс, - прокричал Вит.
- За пояс нельзя держать, - отреагировал Гусаров, глядя на раненого Шершавого. Нелоголаз сразу догадался, что это Шершавый. Он знал его много лет, они вместе грабили морские караваны и замки, похищая шелка, красавиц, золото и деревянные синхрофазотроны со стразами.
- Дорогие товарищи! – сказал диктор. – От имени Партии и правительства позвольте поздравить вас с Днём Святого Патрика! Этот праздник стал славной вехой…
Парикмахер с костылём рассмеялся. А океан заплакал рыбами и морскими животными. Слёзливость стала матерью. Отец был неизвестен. Катушка! Катушка! Где твой кабель?!
Вдруг раздался ужасный рёв, переходящий в инфразвук. Вся сумбурная вакханалия вокруг путешественников застыла в оцепенении.
- Ребятки! Это Изобра зовёт! – заорал от радости Вит. – Изобра-матушка! Метров двести осталось. Смотрите, какой испар густой.
Связанный Фил неожиданно разрыдался. Он ревел в голос, и крупные слёзы капали на землю. Алогия была очень высокой, поэтому слёзы превращались в трудных подростков и в звание мастера спорта по борьбе с мадмуазель Крюшо. Но никто не обращал на это внимания, ведь спасение было уже рядом. Реальное спасение, а не то, которое повисло на ели и испортило десяток шишек.
Путешественники пошли дальше, борясь и сопротивляясь злу и насилию. Не убий, не укради. Подставь другую щёку. Точка, точка, запятая. Шли по нарастающему сумбуру с рюкзаками на спинах. Квадрат гипотенузы был ими доволен. Чихать он хотел на катеты. Да здравствует сумбур! Всё равно всему! Из малинового джема можно сделать рыбалку, из оперного театра – тонкий писк слона, из радости – бутылку игристого сундука. Из уголовного кодекса лёгким движением ноги получается рыжий ржаной вопль, из доблестной трусости – печальная влага на головном стекле, из папирос, набитых креветками – тупой желудок, испорченный управлением по работе с персоналом.