— Может, оставим тут Игната? — предложил Гусаров, прервав рассуждения философа. Дилапер тут же вздрогнул. — Пусть он подилапит немного и переконфигурирует орбизм во что-нибудь более мирное.
— Теперь вряд ли получится, — нахмурился философ. — Миогенцы отказались от самоконфигурации. Сейчас тут всё стабильно: вождь, партия орбистов, институты, армия…
Павел, глядя в землю, уныло профилософствовал:
— Это только в тупых боевиках герои спасают мир. Наш мир уже не спасти, Василий. Мы сами себя погубили жаждой потребления и развлечениями…
— Заныл, моралист! — возмутился оперативник. — Как всякую дрянь придумывать типа обонточки, так ты первый. "Мне нужен домик", "в нём хорошо думать"… Наворотили дел с Игнатом, век не расхлебаешь! Как говорят в народе, ели мёд да редькой отрыгнулось!
— Я хотел как лучше, но не получилось, — попытался оправдаться Павел и не без ехидства добавил: — Как говорят у философов, не та возможность стала действительностью.
Философ замолчал, представляя себе события недалёкого будущего. Миогенцы открывают многочисленные вещеводы, через которые их войска устремляются на Землю. Храбрые миогенские бойцы, характеры которых скопированы с Гусарова, наводят ужас на разучившихся воевать землян. Немногочисленную армию наёмников разгромят в первые же часы. Следом за миогенскими войсками в наш мир заявится Бурая гвардия. Возле крупных земных городов вырастают отстойники, в которые, как скот, сгоняют деморализованных землян. И все проклинают его, Павла, который помог миогенцам в разработках оружия. А орбисты будут очень злы на философа, что он сбежал во время эксперимента. Пощады от них не жди, и в уютном домике на берегу озера не спрячешься.
Наверное, безопаснее остаться здесь, в Миогене и продолжать работать на орбистов. Лар похлопочет перед комиссией по расовой чистоте, и Павла признают полноценным миогенцем. Но для этого нужно предать своих земляков: быстро развязать Фила или Элину, которые со своей слоновьей силищей быстро скрутят Гусарова. Но философ побаивался оперативника с его дьявольской изворотливостью. Если Василий выпутается, то Павлу каюк. И развязать пленных будет затруднительно, ведь дальше до Изобры придётся идти тесной кучкой — алогия вырастет ещё на полдесятка баллов. Гусаров втиснется между философом и аборигенами — попробуй доберись до связушки Фила или Элины, тем более когда вокруг бушует море абсурда. Онтология мира связана с логикой, подобно физическим законам, связанным с геометрией континуума. Изменение онтологии влечёт за собой изменение логики. А если онтология выписывает абсурдные кренделя, то и ничего логического в окружающем мире не остаётся. И, главное, непонятно, почему так происходит.
Но это и не удивительно. Аборигены пользуются дарами Изобры, не зная её природы и внутреннего устройства. Всё, как у людей. Все знают, что одноимённые заряды отталкиваются, но никто не догадывается, почему. Дилаперы пользуются смежными мирами, но не знают их природы; то ли это параллельные миры, то ли наслоение трёхмерных миров в четырёхмерном пространстве, то ли ещё что. Но философ верит в людей. Ведь когда-то люди не знали причин возникновения молнии, ветра и дождя. Теперь знают. Значит, и Изобра познаваема. А, познав её, можно выведать ещё столько интересного, по сравнению с которым онтроника покажется детским лепетом. Изобра… По Либре она занесена в этот мир господом Лепестом. Снова, как тогда в лаборатории, философу показалось, что он близок к какой-то очень важной разгадке.
Неожиданная мысль, озарившая Павла, заставила того вскочить.
Гусаров немедленно осёк Павла:
— Ты чего скачешь? В нелепу захотел угодить?
— Это не Врата!! — закричал Павел. — Это горловина вещевода!!
Оперативник быстро огляделся:
— Какая горловина?
— В Либре сказано, что Лепест пришёл из Врат и принёс в этот мир Изобру. Так вот, я почти уверен, что он пришёл через вещевод!
— Нам-то что с того? — недовольно спросил Гусаров. — Нам собираться пора, до Изобры чуть-чуть осталось.
Но философ его не слушал, разгорячённый своими мыслями, которые он высказывал вслух:
— Лепест не бог, не создатель. Он — такой же забредыш, как и мы! Он прибыл сюда из невероятно развитого мира. Может, цивилизация в том мире поднялась выше разума, как разум у нас на Земле поднялся над жизнью, а жизнь — над неживой природой. И Изобру он подарил аборигенам, как какую-то мелочишку, как зажигалку или огрызок карандаша. Или просто выронил.
Игнат приподнялся и заинтересованно промычал. А Павел не унимался: