— Можете себе представить мир, в котором существуют миллионы, миллиарды устройств, подобных Изобре?! Каждое из которых способно производить нечто вроде онтроники? Только такое, что мы себе и вообразить не можем! А, быть может, Изобра — это станок, звено какой-то грандиозной технологической цепочки из мира Лепеста, которое мы используем не по назначению. Всё равно, что токарный станок разбираем на винтики-онтронику и используем их, не зная о возможностях самого станка. На самом же деле Изобра с миллиардами других изобр составляет гигантский производственный комплекс, создающий такие вещи, которые…
Не подобрав нужное слово, Павел только махнул рукой. Оперативник уже набрал воздуху, наверное, чтобы окрикнуть болтливого философа, но его удержал за рукав Игнат.
— Это ж грандиозное открытие, Вася! — с жаром произнёс толстяк, дрожа от возбуждения. — Если одна только Изобра способна на чудеса, то производственный комплекс мог бы такое!.. Ведь, по сути, онтроника управляет онтологией мира, то есть существующей материей. Но я же говорил, что отрицание, по здешней философии, всегда множественно. Материя, бытие — это то, что есть, существующая объективная реальность. Всё остальное мы по глупости считаем единым небытием, забывая о множественности.
Странно, но Гусаров по обыкновению не пресёк болтуна. А тот не унимался, забыв обо всём на свете. Он предположил, что небытие — не единое целое, а совокупность инобытий. Странные загадочные несуществующие инобытия вспухают в небытии и исчезают в нём, примерно как в физическом вакууме возникают и гибнут иные вселенные с другими физическими законами.
— Да и вообще любая вещь рождается и умирает в окружающем мире, который для неё является субстанцией, — разглагольствовал философ, словно находился не в двух шагах от абсурда, а на кафедре онтологии и гносеологии в университете. — И наше Бытие, и другие инобытия — все они тоже как бы рождаются и умирают в объемлющей субстанции — небытии. Для нас инобытия не существуют, так как их псевдоонтологии сильно отличаются от нашей онтологии. А, быть может, есть и иные бытийные формы: полубытие, надбытие, подбытие, антибытие, квазибытие…
Игнат с интересом покосился на оперативника, который, казалось, впал в транс от высокомудрой болтовни Павла. Философ же, обрадованный, что его не прерывают, рассказывал, что небытие, скорее всего, тоже относительно и "вложено" в ещё более общую субстанцию. И вообще, по выводам Павла, для любой субстанции есть границы, за пределами которых она становится акциденцией ещё более субстанциональной субстанции. Онтология — раздел философии, который изучает бытие, а для изучения инобытий нужен обобщающий надонтологический раздел — всеведение, панология. Изобра даёт людям онтронику, управляющую онтологией, а придуманная Павлом производственная цепочка, вероятно, порождает какую-нибудь пантронику, способную управлять инобытийными категориями и свойствами.
Когда до Изобры осталось около километра или семи, абсурд начал превращаться в сумбур. Нелепы начали смешиваться, складываться, вычитаться и обрушиваться на окружающий мир двойной и тройной мощью алогий. Их уже невозможно распознавать и классифицировать. Стреноженный Фил вцепился в направу, стараясь не потерять направление в царстве почти сумбурного абсурда.
Идти дальше пришлось плотной кучкой, тесно обнявшись — так повышалась суммарная мощность нормальников. Возле Изобры алогия достигнет максимума — двенадцати баллов, полный сумбур. По некоторым гипотезам, внутри Изобры алогия зашкаливает за максимум и, возможно, равна двадцати, тридцати, миллиону баллов, перейдя в новое качество — заабсурдное.
— Абсурд в обычной логике может быть совершенно неабсурдным в расширенной, — сказал Павел, морщась от бушующего вокруг сумбура. — Квадратный корень из отрицательного числа абсурден в поле действительных чисел, а в поле комплексных — нормальное явление.
— Нормальное явление, — подтвердили часы, идущие за путешественниками.
— Нормальное явление, нормальное! — захихикали ржавые рельсы, уходящие в небо.
— Абсурден в поле комплексных чисел, — сказал Бел, вышедший из-за сосны.
— Всё в мире комплексно, — сказал мудрец и выпил бокал машинного масла. — Сначала придумывают нечто, потом расширяют его до натурального ряда, затем придумывают нулевое значение, потом отрицательное, дробное и — венец творения — комплексное поле этого нечто.
— Мир с одной стороны старается уменьшить число сущностей бритвой Оккама, — проворковало воронье гнездо, — а с другой — увеличить их помазком Попандопуло-Кречинского. Это и есть диалектика.