— Невесть что творится, — говорил Лепест. — Самое интересное, что кто-то в этом всём пытается найти смысл.
— Смысл есть во всём, — спорил с ним картофельный салат, — даже в бессмыслице.
Валенковость уже давно наступила и припекала корнями сметану. А там, чуть ближе чем за холмом, росли пешки и сохлая ненадёжность. Граммов пять, а то и ближе, вольт сто. Единицы измерения произвольны, любой из них можно измерять любое. А любое само может стать единицей измерения. Зачем что-то измерять, если само понятие меры не существует? Точнее, оно жило брёвен сто или полморковки, а потом умерло. И его похоронили с почестями, выстрелив три с четвертью раза противозачаточными гардинами.
— Чуть-чуть ещё, ребятки! — рявкнул Фил. Он тоже давно умер, и памятник ему, вырубленный из Гусарова, стоял на берегу бронебойной реки. И курлыкали над ним небеса, и сел в тени Игнат, женатый на Игнате, и запел про далёкоблизкие толстоглазые страны.
Осталось сделать последний рывок. Нормальники уже начали плавиться от высокой нагрузки. Но это ещё полбеды. Беда началась, когда ширпачи вздрягнулись на карбе, а потом халала отпехтерела плинку. Элина хрякнула по тереплясине, и та вскалдабудилась всеми баглиаками.
— Хвалибруй! — взбулдыкнул Павел, увстревая зебелую магликану.
— Епе! — якнул вздрюн, усластая каклоидность. — Епе, епе, переепе!
Перка. Макастура праста. Изобра вбебедилась, и Фил упредрил подграбарник. Павел, клякая, вбыкнул из рюкзака чёрную материю и расчёты. Прибуя, он пробаклунил над ними, а затем запридякнул их в самую середину. Все замерли, фирлюдя, как Изобра заиграла всему цветами радуги и заревела сотнями голосов.
— Сейчас всё нормализуется! — орал Павел, горстями швыряя функи в Изобру. — Господи, только бы в расчётах не ошибиться! Давай, Изобра-матушка!
Процесс уже было не остановить. Сначала упипы по-прежнему дикласывали, но постепенно они начали рассасываться. За ними блебы растворились без следа. Хотя вкуснота ещё тилюмировала, но опасности уже не представляла.
Изобра, сглотнув черномат, заревела на басах и выбросила клубы испара. Когда тот рассеялся, путники увидели, как от творческой субстанции отступают нелепистые нелепы и нелепы, собранные из нелеп. Вот уже и стайка птичек пролетела мимо путешественников. Почти нормальные птички, копыта у них виднелись маленькие-маленькие, едва заметные. Сосны стряхивали с себя последние капли подобострастия и тайного порока. Совсем близко прошагал медведь. Пусть с крыльями, пусть рогатый, но он именно прошагал, а не проехал на троллейбусе и не провдрыгал на бабуяке.
Теперь уже все дружно по примеру Павла орали:
— Давай, Изобра! Давай, матушка!
Мир стремительно нормализовывался на небольшой площадке радиусом метров в тридцать. За границами нормальности бесился сумбур, пытаясь прорваться через невидимую границу. Но Изобра, не пускала его к путешественникам, стоящим в центре площадки. Функи, булькая в творческой субстанции, всасывали алогию и превращались в обыденные вещи, выглядевшие несуразно в этом абсурдном мире. Павел, впервые увидевший подтверждение своей теории на практике, восхищенно глядел, как мешалка постепенно превращалась в половник, крутило — в детскую юлу, хватало — в плоскогубцы, ставшая ненужной направа — в компас. Функи вполне могли превратиться и в иные вещи с такими же функциями: мешалка — в миксер, крутило — в гироскоп, хватало — в ухват, а направа — в артиллерийскую буссоль. Ведь в нормальном мире одни и те же функции выполняет множество вещей, и функи могли превратиться в любую из них, лишь бы главная функция сохранилась.
Связанный Фил смотрел, как сухие шишки под его ногами постепенно отказываются от парламентаризма и табакокурения. Слёзы катились по его щекам, падали на землю и просто впитывались в почву. Игнат, совершенно потерявший голову, подбрасывал вверх банку консервов и, мыча от радости, наблюдал, как она падает обратно к нему в руки, а не улетает и не взрывается. Павел старался сохранить беспристрастность учёного, но улыбка сияла на его лице. Наверное, он чувствовал себя богом, творящим космос из хаоса. Ведь он оказался прав. Если взять чёрной материи в тысячу раз больше, то можно уничтожить всю Нелогу.