Через полчаса алогия снизилась до двух баллов. Кусты снова воткнулись в землю корнями, летающие уши удалось ликвидировать, а озеро приняло почти горизонтальное положение. Лишь бледная выргла по-прежнему завывала на безопасном расстоянии, куда не добивали армейские нормострелы. Угроза нарушения границы Нелоги миновала, юстаккумуляторы почти опустели, но лейтенант не спешил давать отбой.
В казарму перепухнули только к завтраку. Едва взвод вспух на плацу, в головах усталых солдат немедленно замыслился голос министра пропаганды маршала Герта: началась обычная утренняя накачка, проводимая во всех частях и подразделениях Народной армии. Язык у министра подвешен: не зря он в старые добрые времена работал визунистом почти на постоянной основе, а при Потребиловке — директором крупнейшего информагентства.
— Храбрые мои бойцы! Ещё полгода назад вы вместе с многострадальным народом нашего мира стенали под игом коварных забредышей. Они развращали нас, спаивали, овладевали нашими эргостанциями. Они хитростью забирали нашу онтронику, обменивая её на всякую дрянь. Они породили ужасную Нелогу своим лепестомерзким изобретением — обонточкой. Наконец, они отняли у нас Изобру. Но рассерженный народ восстал, и справедливость восторжествовала!
На краю плаца возле ограды торчал ефрейтор Харпат. К нему, единственному женатику в роте, пришла супруга и принесла какую-то домашнюю снедь. Через прутья ограды они обменялись пакетами: Найза передала каптёрщику увесистый свёрток с завтраком и приняла от супруга-добытчика связку списанных портянок. Кто-то в строю завистливо крякнул, узрев то ли аппетитную пищу, то ли не менее аппетитную чужую жену.
— Час расплаты для подлых пришельцев скоро настанет! — надрывался в головах Герт. — Скоро мы обрушим наш праведный гнев на мир забредышей! На вас, бойцов Народной армии, возложена высокая честь стать карающей десницей нашего народа. Мы произошли от могучей расы древних воителей. Мы умны и сильны. Захватчики за год разрушили нашу прежнюю жизнь, ибо мы, чистые и добрые, оказались бессильны против их подлости, коварства и пошлости. Но забредыши скоро почувствуют на своей шкуре, что такое ярость оскорблённого народа!
На плацу заканчивался утренний осмотр. Лейтенант направил взвод к родной казарме. Найзе, вероятно, не понравились добыча мужа: она разразилась бранью и швырнула сквозь ограду свёрток обратно Харпату. В строю раздались злорадные смешки.
— Мы ловим забредышей в нашем мире, судим их за преступления против народа и обессвойствливаем, — мыслился министр пропаганды. — А совсем скоро сплочённые ряды наших храбрых воинов отправятся в их прогнивший мир, чтобы очистить его от пошлости и разврата. Мы не завоеватели, мы освободители, которые избавят мир забредышей от скверны и пороков! Одурманенные развратом, забредыши будут сопротивляться, но наши доблестные войска подавят сопротивление, потому что инородцы генетически неполноценны. На нас с небес смотрят души наших славных предков, радеющих за торжество нашей расы, нашего народа!
Впереди среди серых армейских мундиров Дак заметил человека в коричневой гвардейской форме.
— О, Лепест! — пробормотал он, расправляя складки под поясным ремнём. — Орбисты проклятые пожаловали! Взвод, стой! Оправиться!
Гвардеец, поджарый брюнет с капитанскими погонами, бесцеремонно расталкивая серых солдат и офицеров, направился к взводу Дака. Лейтенант подобрался, вытянулся и строевым шагом двинулся навстречу.
— Господин гвардии капитан! Нормострелковый взвод роты специального назначения отдельного батальона… — Лейтенант запутался в сложных названиях подразделений и покраснел.
Капитан нетерпеливо махнул рукой и холодно представился:
— Капитан Шат, Бурая гвардия. Мне нужен рядовой Фил. Это твой боец?
— Так точно! Рядовой Фил, выйти из строя! — повернулся к взводу Дак. — Поступаешь в распоряжение господина капитана.
Общение с Бурой гвардией ничего хорошего не сулило, и Ант встревожено глянул на Фила. Тот вышел из строя и нерешительно подошёл к гвардейцу:
— Господин гвардии капитан, рядовой Фил по твоему приказанию прибыл.
Гвардейский капитан, задумчиво оглядев бойца с головы до ног, заявил:
— Пойдёшь со мной, солдат.
— Можно обратиться? — спросил бывший нищесвой, вспомнив о тяжёлом нормостреле.
— Можно овцу на плацу, боец! А в армии — "разрешите".
— Разрешите подняться в расположение и сдать оружие?
— Нет времени, военный, — не позволил капитан Шат. — Сдай непосредственному начальнику и следуй за мной.