Смело берусь утверждать, что перемещение ложек по миру связано с войнами, колонизацией и кровопролитными расхищениями. В то же время ложки могут менять местонахождение, будучи преподнесенными в дар или в знак помолвки, а также символически передавая адресату какую-то важную весть. Следовательно, появление ложки вдали от места ее изготовления никогда не бывает случайным. Если на конце ложки имеется гравировка, хорошее увеличительное стекло быстро выявит ее содержание — заверение в дружбе, вирши с соболезнованиями или признание в любви.
Дорогие читатели, внимательно изучайте свои ложки, ведь, как сказал император Август, в каждой ложке заключена тайна!
Полковник Монтгомери Филиппе.
Воспоминания коллекционера
Воздействие дикорастущих грибов на французскую аристократию
На берегу озера появляется компания парней во главе с Эдуардом. Я в это время делаю набросок с весьма печальным названием «После пикника». На рисунке в сумеречном свете мерцают огрызок яблока, ложка и скомканный бумажный платок. Вода в озере мягко шелестит, а голландцы на том берегу разбрелись по своим автодомам и глупеют перед телевизорами.
Четверо парней прислоняют велосипеды к дереву и, горланя, принимаются разводить костер. Я уже скучаю по маленькому Пьеру и его кузенам, которых не так давно увез домой молчаливый дедушка. Эдуард вздыхает, жалуясь на однообразие деревенской жизни, я поддакиваю, что в Пембрукшире та же беда. Он спрашивает, сколько мне лет, и сообщает в ответ, что им всем тоже по восемнадцать и только Франсуа, его кузену-тихоне, уже девятнадцать. Эдуард рассказывает, кто из них кому кем приходится, называет имена своих любимых певцов, много раз просит меня повторить его фамилию, Брак-де-ла-Перьер, потому что у меня «славненький» акцент. Наконец Эдуард предлагает устроить полуночное купание, я отшучиваюсь, говоря, что еще не полночь. Франсуа смеется впервые за все время, остальные шепчут, что я не настоящая англичанка, и, плутовато улыбаясь, хлопают меня по плечу. Может, я не в своем уме, раз торчу посреди леса в компании этих четырех придурков? («Остерегайся голых мужчин в кустах».) В худшем случае просто убегу, залезу в «вольво» и запрусь изнутри. Главное, чтобы там было не слишком жарко, иначе потеряю сознание.
Купаются все, кроме меня и Франсуа. Он с удрученным видом сидит на корточках возле озера. Возможно, парень страдает тем же синдромом периодической немоты, что и Ал. Подкидываю в костер хвороста, чтобы отогнать комаров. Эдуард выходит из воды и тотчас зовет меня поваляться в палатке. На случай, если я чего-то не пойму, он повторяет свое предложение по-английски. Видимо, забыл, что «Voulez-vous coucher avec moi?»[14] — самое известное в мире выражение на французском.
Я не против заняться любовью, но я все-таки не Гвен Томас и не Шинейд Эванс. Они-то непременно бросились бы в палатку по первому зову греческого бога из Авалона. Более того, эта идея пришла бы им в голову еще раньше, чем ему. Я ничего не отвечаю Эдуарду («Сторонись идиотов»), и он совершенно спокойно прекращает свои подкаты. Видимо, здесь так принято. Эдуард возвращается к воде, и другие парни освистывают его.
Неожиданно у меня внутри все переворачивается. Где ложка?!
Делаю глубокий, но осторожный вдох (террикон ведь никуда не делся), включаю фонарик и ищу под кустами. Медленно шагаю по траве, надеясь, что почувствую ложку под босыми ногами. Перетряхиваю полотенца. Роюсь в салоне «вольво».
— Я потеряла свою ложку! — говорю парням, когда они выбираются на берег.
Мои новые знакомые ссорятся из-за полотенец и орут друг на друга, как команда регбистов после матча. Их безразличие к ложке меня ранит, но не удивляет.
Ехали бы они уже домой. Тушу костер песком и, зевая, растягиваюсь на траве.
— Серен, ты когда-нибудь пробовала?.. — Один из кузенов с гордым видом достает из кармана кулек с чем-то серым сушеным внутри.
Каждый из парней съедает по кусочку, я отказываюсь. Да, я пробовала грибы. Роясь в карманах пальто, забытого на гостиничной стойке, Дэй нашел пакетик псилоцибиновых грибов. Мы помчались на берег, чтобы продегустировать их. Вскоре Дэй начал кругами бегать по пляжу. Он носился так несколько часов подряд. Я вернулась в гостиницу, исполняя движения танца пого. Мама списала мое поведение на предменструальный синдром. Папа молча буравил меня взглядом, это было ужасно.
Эдуард спрашивает, можно ли им половить кайф в моей палатке — он, видите ли, боится утонуть.