— Ну что ты, все просто супер. Дай, пожалуйста, трубку маме, пока мы не наговорили на целое состояние.
Жизнь в гостинице идет своим чередом. Кричит детвора, шаркает старичок, галдят чайки… Наконец трубка телефона прижимается к уху моей матери.
— Добрый день, звездочка моя.
— «Вольво» сломался, а я потеряла кошелек.
— Вот дерьмо.
— Не беспокойся, автослесарь на станции техобслуживания обещал, что все починит.
— Это старая машина, Серен…
— Но отремонтировать ее можно. Он так сказал.
— Не факт, что это правда. — Что на нее нашло? — Перевести тебе денег, дорогая?
В холле слышен мальчишеский голос. Мама говорит парнишке, что на улице дождливо, но он может выйти на улицу поиграть, если хочет.
— Мама, как ты там?
— Примерно так же, как и «вольво», но, думаю, я сумею себя отремонтировать.
— Я тебя люблю, мама.
Мама улыбается.
— И я тебя люблю, Серен, звездочка моя.
Семейная фотография
Спустя несколько недель после смерти отца мама перекрасила холл на первом этаже в голубой цвет. Такого в моем альбоме с оттенками не было. Я назвала бы его «предгрозовой голубой».
— Мне необходим голубой, — сказала мама, хотя ее цвет — желтый.
Мама желтая, Дэй каштановый, Ал темно-зеленый, кое-кто из Д. П. красный и так далее. Эту игру придумал папа. Я приходила в восторг, когда мы выясняли, что видим одних и тех же людей одинаково.
Выкрасив холл, два комода, этажерки, стул, чемодан и шесть дверей в предгрозовой голубой, мама выбрала десяток снимков нашей семьи в полном составе, то есть сделанных до того, как смерть отняла у нас моего отца. Сперва мама тщательно обдумывала, какие фотографии и куда поместит, а затем вбила в стены десять гвоздей где попало и развесила на них полароидные карточки. Мама наделена врожденным чувством свободы.
В тот день я как раз получила водительские права.
— Умница, Серен, звездочка моя! С первой попытки! — похвалила она, когда я вернулась из автошколы. — Смотри, как этот голубой фон их оживляет.
Она имела в виду фото на стенах — мама способна выразить тысячу мыслей одновременно.
Фотографии были взяты из нашего семейного альбома, липкие уголки на страницах которого давно высохли и отклеились. Я видела эти снимки много раз. Однако на фоне предгрозового голубого они и вправду выглядели поразительно.
Еще одна фотокарточка стояла на комоде, прислоненная к лампе. Мама полагает, снимок сделан отцом Ала. Один-два раза в год она обязательно старалась устроить встречу троих отцов своих троих детей. Поводом обычно оказывался какой-нибудь семейный праздник. Отец Ала работал в американской рыболовецкой компании, отец Дэя служил в торговом флоте, так что договориться о дате торжества было проблематично. Увы, если мы будем еще организовывать подобные мероприятия, один из участников уже не сможет на них присутствовать.
На этом снимке мне лет шесть-семь.
Мы стоим на гостиничном крыльце. Фотография сделана не мимоходом, мы выстроились там специально для того, чтобы сняться на память. Погода прекрасная, наши волосы танцуют на легком ветру. Взрослые смеются, мой отец только что отпустил какую-то шутку. Должно быть, он моргнул в тот миг, когда щелкнул объектив фотоаппарата. С закрытыми глазами и широкой улыбкой папа похож на веселого слепца. Мама в летнем платье положила голову на его правое плечо. Она очаровательна.
Справа от мамы Ник, отец Дэя. Он носит щегольские усы, темные очки и рубашку с короткими рукавами, выставляя напоказ татуировки. Хотя мама положила свою ладонь на его, она отдает явное предпочтение моему папе.
Ал, Дэй и я одеты в футболки разных расцветок, но с одинаковым рисунком. Ник всегда привозил нам по футболке, в тот раз — с изображением пышноусого моряка.
Дэй в красной футболке стоит впереди своего отца, взгляд направлен в сторону, левая пятка упирается в правую голень. Брат хмурится — его явно оторвали от интересного занятия, и он не может дождаться, когда эта фотопытка закончится.
Худенький напряженный Ал в зеленой футболке сосредоточенно смотрит в объектив. Похоже, никто ему не подсказал, что надо улыбнуться.
На мне желтая футболка и голубая юбка. Светлые волосы заведены за уши, ноги босые, руки раскинуты, а рот широко разинут — я что-то весело кричу фотографу.
Такое ощущение, что я лечу.
Думая о снимке, напоминаю себе, что и в тот памятный момент могло произойти все что угодно, а я и не подозревала об этом.