– Стоп, я здесь не затем, чтобы ныть и изводить себя, – строгим тоном произнесла Дженна. Она никогда не посещала психотерапевта, но предположила, что именно такой тезис ей бы присоветовал ученый эскулап в сложившейся ситуации.
Дженна вынула из поясной сумки сложенный в четыре квадрата плотный лист картографической бумаги. Батыр создал мелкомасштабный топографический план местности с указанием километража и исключением подробностей, но с обозначением значимых объектов Самарканда, откуда следовало начинать продвигаться к тайникам. Ее прапрадед нанес на карту достаточно много местных ориентиров, вплоть до отдельных деревьев, старинных ливанских кедров на тех территориях, где когда-то цвели сады Тамерлана.
– Ласка, сейчас мы с тобой находимся на центральной площади. Мой дедушка обозначает ее, как Регистан. Насколько я знаю, название не менялось. И отсюда мы должны двигаться к Гур-Эмир, усыпальнице самого Тамерлана. А мавзолей будет являться отправной точкой к нашему первому саду – Баг-и Шамол.
Дженна вдруг ощутила напряжение белой волчицы. Отвлеклась от изучения карты, которую, впрочем, могла уже и не изучать, настолько хорошо запомнила все, что запечатлел на листе Батыр.
На морде Ласки меж тем появлялся недобрый оскал, уши подергивались, хвост принимал угрожающее вертикальное положение.
– Опасность? – давно научилась понимать Дженна невербальные знаки, подаваемые волчицей.
Прислушалась сама.
Трепыхание широких крыльев грифа.
Порыв ветра.
Шелест ветки дикорастущей яблони.
Стук ее собственного сердца.
А вот и то, что насторожило Ласку – человеческая речь. Пока еще далеко. И непонятно – будет отдаляться или приближаться. Но спрятаться не помешает.
– Укроемся здесь, – выбрала Дженна темную арку-нишу одного из зданий, где можно было затаиться за колоннами, а в случае обнаружения юркнуть в дверку за спиной. К тому же из мешков, оставленных кем-то давно в нише, отвратительно пахло гнилыми яблоками. Такое амбре перебьет аромат двух волчиц.
Через несколько минут на площади появилось пятеро мужчин. Оборотни. Волки. Не юнцы. Лет сорок человеческой жизни.
Дженна могла хорошо видеть незнакомцев, оставаясь незамеченной.
Держались мужчины нагло, уверенно. Этакие хозяева жизни. Одежда не местного цветастого колорита, а шиковая, какую обычно носят богачи.
Аура власти и угрозы.
Вседозволенности.
Распущенности.
Пресыщенности.
Напугали девушку арканы в руках оборотней. Кожаные, с острыми шипами на петлях-удавках.
Кого они ловят?
Один вдруг отделился от группы. Высокий, худощавый. Темные волосы уложены гелем. Взгляд цепкий, стальной, неприятный.
К ужасу Дженны, направлялся мужик в сторону той самой арки, где укрывались волчицы.
Неужели учуял?
Она было дернулась, почти выдала свое присутствие. Спасло то, что оборотень обернулся на окрик одного из своих спутников.
– Бекзод! Куда ты, дорогой?
– Отлить, – уже расстегивал пряжку ремня тот, кого назвали Бекзодом.
На виске у Дженны образовалась капелька пота. Одна. Вторая. Влажными ладонями сжимала ножичек. Тот самый, которым угрожала она когда-то Ариель и ее подружкам. Ласка замерла изваянием за соседней колонной. Умная девочка.
В то время, как неприятный тип мочился на мешки с гнилыми фруктами, остальные мужчины переговаривались.
– Что-то давно у нас зоопарк не пополнялся ценными экземплярами, – лениво выдал брюнет с модной стрижкой.
Был он широкоплеч, зеленоглаз, вызывал греховные мысли. Красив, одним словом.
– Тах где их взять, Харим? – явно не выговаривал русскую «к» самый старший и тучный из пятерки. – Тольхо дохляхи и остались.
Диалог мужчин прервали ругательства Бекзода.
Дженна посильнее сжала рукоять ножичка.
– Что там, дорогой? – все с той же ленцой в голосе вопросил красавец Карим.
– На ботинки нассал, – злобным рывком прилизанный застегнул брючную молнию.
Ботинки у него были из крокодиловой кожи, как и ремень.
Компания удалилась, громко гогоча, а Дженна убрала ножичек в сумку и рукавом своей кофточки отерла пот со лба.
Все ее нутро, волчье и человечье, сигнализировали – незнакомцы опасны. А вздыбленные волоски белого меха на спинке Ласки подтверждали опасения.
Оставалось надеяться на то, что эти люди нечасто забредают в город. Живут в каком-нибудь горном, элитном кишлаке.