Единственная проблема заключается в том, что она исчезла…
Экипажа как такового на «Тезее» не было – ни пилотов, ни механиков, ни матросов, чтобы драить палубу; смысл тратить мясо на работу, которую машины выполняют на порядок лучше. Если еще не ушедшим на Небеса массам требуется придать своим жизням иллюзию смысла, то пусть другие корабли тонут под тяжестью лишних вахт. Пусть людишки кишат на судах, ведомых коммерческими интересами. Нас пустили на борт лишь потому, что для Первого контакта еще не разработали специальных программ. «Тезей» мчался за пределы Солнечной системы и нес в себе судьбу мира, тратить массу на самоуважение ему было не с руки.
Вот все мы, напитанные влагой и отмытые до скрипа: Исаак Шпиндель, чья задача – изучать инопланетян; Банда четырех – Сьюзен Джеймс и ее дополнительные личности – чтобы общаться с ними; майор Аманда Бейтс – чтобы драться, если потребуется; Юкка Сарасти – чтобы властвовать над всеми нами и двигать, словно шахматные фигурки на многомерной игровой доске, видимой лишь вампирам.
Он посадил нас за стол, который ловко кривился посреди рекреации, незаметно поддерживая постоянное расстояние до прогнувшейся палубы под ногами. Вертушка была обставлена в стиле раннего сводизма, заставлявшего похмельные, непривычные мозги верить, что смотришь на мир сквозь широкоугольный объектив. Из уважения к суставам недавно воскресших живых мертвецов вертушку раскрутили всего на одну пятую «же», но только для разогрева: через шесть часов тяготение доведут до половины земного, и две трети каждых суток оно будет оставаться на этом уровне, пока корабль не решит, что мы полностью оправились. На ближайшие дни невесомость превратится в редкую роскошь.
Над столом повисли световые скульптуры. Сарасти мог передать данные в наши имплантаты напрямую и вообще провести собрание через КонСенсус; необходимости физически собираться в одном месте не было. Однако, если хочешь привлечь чье-то внимание, говорить нужно лицом к лицу.
Шпиндель заговорщицки склонился ко мне:
– А может, наш кровосос просто возбуждается, глядя на такую уйму мяса перед собой?
Если Сарасти и услышал, то не подал вида; даже мне. Он указал на темное сердце в центре экрана. Его глаза прятались за черным забралом очков.
– Объект Оаса. Инфракрасный эмиттер, метановая группа.
Объект на экране не потрясал воображение: предположительная цель казалась черным диском, круглым провалом среди звезд. В жизни он весил как десять Юпитеров и в талии был шире этого гиганта процентов на двадцать. Лежал прямо по курсу: слишком маленький, чтобы гореть; слишком одинокий, чтобы отражать свет далеких звезд; слишком тяжелый для газового гиганта; слишком легкий для коричневого карлика.
– Когда эта штука проявилась?
Бейтс одной рукой тискала свой резиновый мячик, до белизны в костяшках.
– В 2076-м на микроволновой съемке засекают рентгеновский пик. – «За шесть лет до Огнепада, значит». – Сигнал не повторяется, подтвердить его не могут. Судя по спектру, торсионная вспышка на карлике L-класса[15], но с таким эффектом мы должны бы увидеть что-то большое, а небо в этом направлении чистое. В результате Международный астрономический союз отправляет сигнал в артефакты статистики.
Брови Шпинделя сползлись вместе – точно гусеницы поцеловались.
– Что изменилось?
Сарасти усмехнулся, не разжимая губ.
– После Огнепада в метабазе начинает рыться куча народа. Все суетятся, ищут хоть какие-то улики. Когда комета Бернса – Колфилда взрывается… – он пощелкал языком, – становится ясно, что субкарликовый объект может давать такие вспышки, если магнитосфера у него достаточно взбаламучена.
Бейтс:
– Взбаламучена чем?
– Не знаем.
Пока Сарасти обрисовывал ситуацию, на столе слой за слоем громоздились статистические подсчеты. Объект удалось отыскать лишь с помощью невероятно интенсивного поиска, и это при неимоверно пристальном внимании всей планеты и заранее известном направлении. Тысячу моментальных снимков с разных телескопов наложили друг на друга и прогнали сквозь дюжину фильтров, прежде чем что-то прорезалось из помех где-то между трехметровым диапазоном и порогом чувствительности. Долгое время оно даже толком не существовало, больше напоминая вероятностного призрака, пока «Тезей» не подобрался достаточно близко и не увидел очевидное: квантовую частицу, тяжелую как десять Юпитеров.
15