Они вчетвером по очереди атаковали Ируока, пытаясь зажать его, надеясь ранить его и замедлить, если не уничтожить. Он избегал их усилий, то ускользал быстрее, чем они могли отреагировать, то прыгал и оказывался в паре ярдов от них. Они не могли напасть на него больше, чем парами — иногда получалось втроем — он находил способ отступить. Благодаря их нечеловеческой скорости, Виддершинс и Ферранд порой попадали, и даже Эврард хорошо ударил, когда существо отвлеклось, но раны не задерживались. Через миг Ируок становился здоровым и свежим, а люди, разделяя силу друг друга и Ольгуна, уставали.
Трава вокруг них была вытоптана, пыль поднималась облаками. Все, кто смотрел потом на землю, мог представить бой десятка солдат. Но они бегали, отбивались, бросались, и это оставалось тщетным.
Ируок и хор призрачных детей не прекращали смеяться.
Эврард ударил, существо отступило, и Виддершинс вдруг нырнула. Она прокатилась под рапирой аристократа и вскочила на ноги в дюймах от Ируока, вонзила меч в его живот. Впервые за вечность смех оборвался. На его лице мелькнула боль, но Виддершинс не успевала обрадоваться победе. Она легко пригнулась под пальцами, но они с Ольгуном не успели избежать удара коленом. Ее голова зазвенела, кровь потекла из рассеченной губы и ноздри. Виддершинс отпрянула к надгробию. Ируок хотел последовать, но Эврард и Ренард наступали, атакуя сталью, давая ей миг отдышаться.
Она растерянно подняла голову, Ферранд протянул руку.
— Я не так хорош, пока ты не в бою, — сказал он, улыбаясь с синяком на челюсти.
Моргая, чтобы прогнать точки перед глазами, Виддершинс огляделась. Два мечника отступали по шагу, едва могли замедлить Ируока. Джулиен и Игрейн перезарядили пистоли и пытались выстрелить, понимая, что это все равно не поможет. Сикар держал серебряный амулет Вечного ока перед лицом в дрожащем кулаке, выдыхал отчаянные молитвы.
Виддершинс смотрела, как в трансе, как губы епископа движутся возле иконы. А потом, словно не замечая опасность вокруг, она повернулась к надгробию, куда отлетела. Оно было похожим на другие, похожим на то, от которого Ируок резко отпрянул.
На граните были имена и даты, конечно, листья плюща… И символы разных богов, к которым относились падшие.
От связи между ними или простого понимания, но Ферранд резко кивнул.
— Этого хватит?
— Думаю, это его замедлит, — сказала она.
— Этого хватит?
— Троих должно хватить. Ольгун?
Бог точно глубоко вдохнул, готовясь к тому, сколько силы должен передать.
— На счет три, — сказала она Ферранду. — Раз.
Они сжали руками камень по сторонам, пытаясь держаться за гладкую поверхность.
— Два!
Они пылали от силы Ольгуна, сливающей плоть, мышцы и кости. Между ними тяжелый гранит раскачивался в земле.
— Три!
Надгробие вырвалось из земли, рассыпая грязь, жуков и обрывки корней. Сила Ольгуна вспыхнула в них, они бежали быстрее, чем раньше, хоть и тащили сотни пудов камня.
Виддершинс ощущала усталость Ферранда волной у ног, она подавляла свою усталость. Она взглянула на него, чуть не уронила камень. Его щеки были бледными, впавшими, лоб блестел, словно он ночами не спал, ничего не ел. Эти изменения произошли за минуту. Она не знала, выглядела ли так же, ведь ощущала себя схоже.
Ируок, конечно, увидел их. Но, когда он начал отступать, Эврард и Ренард удвоили атаку, останавливая его на пару секунд…
С двойным криком, схожим с голосом существа, Виддершинс и монах ударили тараном по существу, наверху оказался священный символ Геррона.
Кость и гранит оглушительно затрещали. Дети-призраки охнули и затихли. Ируок кричал. Виддершинс толкала, пока враг не упал, пока вес и священность камня не придавили его к земле.
— Сейчас! Пока он лежит! — она ударяла, крича, била рапирой, целясь в его лицо и шею. Остальные делали так же вокруг нее мечами и посохом, старались, молились, надеялись, что смогут убить гадкое существо раньше, чем оно придет в себя.
Они проигрывали.
Оно верещало, лицо покрыла сухая пыль, что могла быть его кровью. Ируок напрягся, подвинул локти и колени. Надгробие затрещало в центре и развалилось пополам. Одна упала на землю, фейри встал на ноги. На другой не было символов, что причиняли ему боль, и он сжал ее рукой.
— Теперь моя очередь…
Ферранд попытался зацепить руку Ируока изогнутым краем посоха Сикара, и Ируок повернулся и опустил камень, разбивая колено монаха, плоть и связки рвались, кость трещала.