Точнее попыталась вонзить. Хоть ее атака была неожиданной и быстрой, существо отскочило в последний миг. Прыжок отнес его к ближайшей стене, где оно повисло на кончиках пальцев, вытянувшихся за ним. Несмотря на эти трюки, его плащ не дрогнул. Его глаза стали невероятно большими, а потом сузились до зеленых щелок.
— Божество! — высоко прорычало оно, это звучало жутко. Хор детей завыл, словно кто-то разбил их любимые игрушки.
Виддершинс вскочила на ноги, игнорируя боль колен.
— Заметил? — отрицать смысла не было… — И как тебе, жуткая тварь?
— Ты больше не кажешься мне забавной.
Пальцы дрогнули, и оно полетело над дорогой и приземлилось перед Виддершинс. Пару долгих мгновений было слышно только свист клинков. Как бы ловко она ни атаковала, как бы ни поворачивала рапиру, Виддершинс не могла ударить достаточно быстро, чтобы попасть. Каждый раз существо ускользало или ударяло пальцем по плоской стороне клинка рапиры.
Он не ранил Виддершинс не из-за ее скорости — даже с помощью Ольгуна она была медленнее существа — а из-за вмешательства божества в другом. Покалывание в воздухе, и ее грациозный противник чуть поскользнулся на тонком слое грязи. Гул, который слышала только Виддершинс, и ее рапира оказалась в нужном месте, чтобы остановить атаку, которую она даже не видела. Сражение было почти на равных.
Примерно полминуты. Виддершинс и Ольгуну стало понятно, что они достигли предела выносливости в бою, а их противник — нет.
Виддершинс замедлилась лишь на миг, ее удача угасла всего на искру. Этого хватило.
Четыре пальца попали по ней, от левого плеча вдоль ключиц и к шее. Она услышала ужасный крик и не узнала свой голос, что-то рвалось, и она смутно осознала, что это были ее одежда о плоть. Пальцы не резали, не терзали. Нет, они просто прикрепились к ее коже, как к стенам, по которым существо лазало. А потом пальцы отпрянули, отрывая узкие полоски плоти. Кровь полилась по груди Виддершинс, и тот кусочек ее разума, что еще мог думать, тошнило при виде полосок кожи, плоти и ткани, трепещущих на пальцах врага.
Она ощутила грубые камни брусчатки под ладонями, под коленями, и только тогда поняла, что упала. Грязь на камнях медленно смешивалась с ее кровью из разорванных ран, с небольшой лужей ее рвоты, вылетевшей, когда она рухнула.
— Наша кроха плачет! — услышала она гадкий голос, ощутила над собой присутствие, но едва могла двигать шеей, чтобы поднять голову. Существо медленно провело полосками плоти — ее плоти — по языку, оставляя лишь сморщенную кожу, которую оно отбросило на землю. — Где же ее бог? Почему не вытирает слезы? Мне поймать их поцелуями, маленькая жрица? Мои поцелуи утешают. Клянусь. Позволь мне это, и ты больше не будешь плакать. Никогда-никогда-никогда… — фигура склонилась, пальцы тянулись…
— Ольгун…
Сила крохотного бога наполнила ее грудь, плечо, покалывая на ранах, как холодная вода. Почти не помогало, хотя раньше Ольгун мог облегчить боль и более страшных ран. Но боль вспыхивала, едва пытаясь угаснуть, упрямые волны не слушались Ольгуна.
Но этого хватило, чтобы Виддершинс смогла двигаться — и двигаться быстрее, чем ожидал ее враг.
С хриплым криком она ударила, кривясь от скрежета стали о камень, а потом перекатилась и побежала, шатаясь и спотыкаясь о свои ноги. Безумно смеясь двойным голосом с хором детского хохота, существо погналось за ней, но остановилось.
Виддершинс не упустила этого. Она не могла убить существо, даже если бы попала не ослабевшей рукой. Вместо этого она вонзила рапиру в плащ и загнала между камней дороги. Это оружие она носила годами, попала с ним к Александру Делакруа, оно помогло ей стать такой, как сейчас, а теперь оно спасло ее в последний раз.
Бросив клинок, всхлипывая скорее от потери, чем от агонии, Виддершинс огибала все углы, держалась теней и использовала остатки силы Ольгуна, не чтобы облегчить боль, а чтобы скрыть след от нелюдей. Она не замечала город вокруг себя, не слышала его, важны были только шаги, повороты и скопления теней. Ее уловка купит ей лишь пару секунд, а потом существо вырвет рапиру или порвет плащ. Ей нужно скрыться из виду.
Этого должно хватить.
Ей нужна была помощь, место, где можно рухнуть и подумать, что делать дальше. Она не могла привести это существо к друзьям в «Дерзкой ведьме», да и искатели не обрадуются второму монстру в их штабе, и оставался лишь один вариант. Если она переживет путь…
— …патрули вдоль юго-западного края района, — предлагал майор Арчибек, ветеран со смуглой кожей, седой бородой и прищуренными глазами. Технически он не был выше остальных майоров на собрании. Все ждали, что его повысят до командира стражи, когда уйдет на пенсию нынешний лидер, и его слова были серьезнее, чем предполагал его ранг. Он склонялся над обшарпанным дубовым столом, указывал на него, словно там была карта города. (Карт не было, ведь встречу назначили в последний миг, а все присутствующие хорошо знали Давиллон, так что понимали его.) — Придется забрать часть людей из других районов, но ночью многие ходят со стороны рынков, так что…
Он затих с рычанием от стука в дверь комнаты.
— Войдите! — все посмотрели на юного констебля на пороге.
— Простите за беспокойство, но гость к майору Бониарду.
Джулиен встал и виновато взглянул на майора Арчибека, а потом повернулся к посланнику.
— Гость? В такое время?
— Да, сэр.
— Это не может подождать, констебль? Я…
— Она настаивает, что это срочно, сэр. И она ранена.
Джулиен сжал кулаки. Ранена? Она? Это не был кто-то из стражи — иначе констебль назвал бы имя — так что он догадывался, кто это.
— Майор? — спросил он.
Арчибек кивнул.
— Идите. Мы сообщим о нашем решении.
Бониард спокойным (но на негнущихся ногах) шагом вышел из комнаты и последовал за констеблем, хоть мышцы трепетали и требовали, чтобы он бежал. Казалось, они три года шли по вытоптанным коврам, мимо дыма от дешевых масляных ламп, озаряющих коридоры, и вот он прибыл к своему кабинету.
— Не знал, куда ее отвести, сэр, — доложил констебль, хоть вопрос не был озвучен. — Но истекающей кровью женщине не место в фойе, верно?
— Надеюсь, ты вызвал лекаря? — осведомился Бониард.
— Конечно, сэр. Не знаю, почему он еще не прибыл, но…
— Так проверь, что у него!
Констебль сжался от крика, отсалютовал и убежал. Бониард фыркнул и распахнул дверь.
Он не ошибся.
— Эй, майор, — вяло сказала она.
— Виддершинс, я… боги! — она отвернулась от его стола, к которому прислонялась (и искала важные документы, конечно), и он увидел, что от крови ее туника прилипла к коже.