Это было правдой. Плечо и грудь Виддершинс горели, болели сильнее, чем она ожидала. Сила Ольгуна действовала хуже на неестественную рану? Возможно, но она все равно справлялась лучше любого в такой ситуации.
И она не собиралась еще ночь проводить в кабинете Джулиена! Эта мысль в чем-то пугала ее сильнее Ируока.
— Я буду в порядке, Джулиен. И я ухожу.
Он стоял перед ней, скрестив руки.
— А если я поставлю людей у всех входов с приказами не выпускать тебя?
— Сколько окон в этом здании? — спросила она. — Уверена, столько стражей у тебя нет.
— Тогда стражи у дверей кабинета.
— Конечно. А сначала ты объяснишь им, что продержал меня тут день. И все будет хорошо.
— Я могу тебя арестовать, — настаивал он, но она знала по его опущенным плечам, что он сдавался. — Я могу задержать тебя так, что никто не подумает о суде и обвинениях.
Виддершинс улыбнулась, встала — лишь раз скривившись от боли — и, не соображая, что делает, провела кончиками пальцев по его щеке.
— Но ты же так со мной не поступишь?
— Верно, — признался он, вздыхая. — Не поступлю. Просто… Будь осторожнее, Шинс.
— Я всегда осторожна, — Виддершинс встала на носочки и поцеловала Джулиена в уголок рта — не в губы, но и не совсем в щеку. Они не успели отреагировать на произошедшее, она оказалась за дверью и ушла.
Кстати, без обуви.
Джулиен еще стоял на том же месте, смотрел на пустой матрас и пытался вспомнить, как связно думать, и тут его дверь задрожала от стука.
— Ох… — он встряхнулся, желая выпить бренди или хотя бы окунуть голову в ведро ледяной воды. — Войдите!
Паскаль открыл дверь, отсалютовал (не той рукой, ведь нужная была ранена) и с интересом посмотрел на матрас.
Когда стало ясно, что никто не ответит на не заданный вопрос, он заговорил:
— Простите, что побеспокоил, сэр, но вы должны знать…
— Да, констебль?
— Воровка с прошлой недели? Виддершинс?
«Демас, весь город был против нее?!»
— Что насчет нее?
— Приказ немедленно арестовать, сэр.
Джулиен моргал так быстро, что Паскаль мог ощутить ветерок.
— Почему? В чем ее обвинили?
— Не уверен, сэр. Прошение из офиса епископа.
— Что?!
— Наверное, из-за слухов о ее участии в смерти архиепископа де Лорена…
— Она пыталась его спасти!
— Я читал в отчетах, сэр. И все же, учитывая неестественные обстоятельства той трагедии и ее близость к происходящему сейчас, они хотят поймать ее и решить, как она с этим всем связана.
— Священники теперь указывают нам, как хранить порядок?
Взгляд констебля выражал много того, что он не мог высказать, будучи в подчинении.
— Да, вы правы. Уверяю вас, что я не знаю, где сейчас Виддершинс.
«Хорошо, что ты не пришел пять минут назад. Виддершинс, твоя удача поразительна!».
— Но я буду следить, как и приказывали.
— Не сомневался, сэр, — Паскаль нахмурился. — Майор, мне жаль, что вы оказались в таком положении. Знаю, вы дружите с этой женщиной, — перед «дружите» была крохотная пауза, которую мужчины проигнорировали.
— Пф. Не ты отдал приказ. Лучше узнать это от тебя, — Джулиен шагнул к двери и замер. — Но ты понимаешь, что в свете проблем Давиллона охота на воровку — какими бы ни были обвинения — не может быть важнее других тревог.
— Конечно, — сказал Паскаль с каменным лицом. — Это никто не оспорит.
Джулиен сдержано кивнул и вышел в коридор, а его друг, подавляющий улыбку, не отставал.
Оправдывая кличку, Белка присел на ветвях большого дерева, растущего возле отчасти мощеной дороги. Среди тьмы и густых листьев он был невидим для прохожих. (Если бы они тут были.)
Мир его не видел, но он все замечал — хоть и жалел об этом. Запах листьев и города был сильнее далекого запаха мяты, но ничто, даже прижатые к ушам руки, не могли заглушить звуки, что доносились из магазина напротив.
— О-о! Мы поиграем в прятки? Сколько мне считать?
— Помогите! Уйди от меня! Уйди!
— Плохо дело. Как мы будем играть в прятки, если ты так кричишь? Ты не знаешь, как в такое играют?
— Помогите! Кто-нибудь! На помощь… о. боги!
— Ты меня злишь. Вот, — Белка скривился от жуткого влажного звука, а потом бульканья, в котором было сложно узнать человеческий голос. — Вот! Без этого ты кричать не будешь, да? Теперь можно поиграть!
Бульканье утихло.
— Ох. Вы все такие хрупкие, — стены и закрытые окна магазина не давали Белке увидеть хоть что-то внутри, но он был уверен, что тощее существо, его господин, пожало плечами. — Но вкусные.